"Растрепой" меня в шутку называла Авдотья. Но после этого она всегда говорила, что таких красивых волос, как у меня, нет у кого. Поэтому я стянула с кос ленты и быстро расплела их. Потом дерзко встряхнула головой, и черные кудри рассыпались по спине и плечам.
– Ты красивая, Ангелина.
Я улыбнулась Мирону, услышав заветные слова. А потом резко развернулась и помчалась вниз по склону – туда, где спешно несла свои воды быстрая горная речка. Я много раз была здесь, помогая Авдотье стирать белье. Но еще никогда я не приходила сюда одна, ведь сиротам нельзя было покидать пределы монастырского двора. От близости Мирона и от ощущения нарушенного нами обоими запрета, сердце волнительно билось в груди.
– Пошли купаться! – крикнула я и стала спускаться по скользким камням к воде.
– Ты сумасшедшая, Ангелина? Вода в реке ледяная! – кричал мне в спину Мирон, но продолжал спускаться за мной.
Я зашла в воду по колено, чувствуя, как быстрое течение сносит меня, а потом почувствовала, что крепкие руки обхватили меня сзади. Мирон пытался затащить меня обратно на камни, но я, смеясь, сопротивлялась и брызгала на него холодной водой.
Оступившись на скользком дне, я стала падать, увлекая за собой парня под воду. Несколько метров нас пронесло вперед, прежде чем мы смогли выбраться на скалистый берег, громко смеясь от счастья и пьянящего ощущения свободы.
Потом мы сидели на нагретых солнцем камнях, дрожа от холода, и прижимались друг к другу, чтобы согреться. Мирон целовал меня в губы – так, как будто мы были взрослыми.
– Давай убежим отсюда навсегда, – сказала я, – мне страшно надоел приют с его строгими правилами и постоянными наказаниями.
– Не боишься убегать в неизвестность? – усмехнулся Мирон, не выпуская меня из объятий.
У меня кружилась голова от счастья и от любви, которая, как у всех подростков бывает раз и навсегда.
– Я ничего не боюсь! – ответила я, запрокинула голову и засмеялась.
Вдоволь нацеловавшись, мы договорились с Мироном бежать через неделю. Уже ночью мы пробрались на территорию монастыря и, попрощавшись, разошлись в разные стороны. Мирон ушел в спальню для мальчишек, а я, улыбаясь сама себе, пошла, пританцовывая, в девичью спальню.
Подходя к двери, я поняла, что в монастыре что-то случилось – в окнах спален мерцали слабые огоньки лампад, а изнутри доносились шепот и шорохи. Вначале я подумала, что это все из-за того, что мы с Мироном не вернулись до наступления темноты. Я уже приготовилась к тому, что меня будут ругать, а потом накажут, запрут в кладовке на ночь. Но, зайдя внутрь, я увидела обеспокоенных монахинь. Они даже не спросили меня, где я была.
– Что случилось? – спросила я у одной из них.
– Авдотья скончалась… – со скорбным лицом ответила она и отвернулась, вытирая слезы белым платком.
Я замерла на месте от услышанной новости.
"Этого не может быть. Моя Авдотья… Умерла?… Нет, этого не может быть, не может быть! Это ошибка, страшная ошибка!" – мысли испуганными птицами бились о черепную коробку, и от этого было больно.
Я взглянула на свои бледные, дрожащие руки и на ватных ногах пошла к комнате Авдотьи. Девочки не спали, небольшими кучками они стояли неподалеку от комнаты умершей и шептались. Многие плакали. Я смотрела на печальные лица и еле-еле продвигалась дальше. Ноги не шли, мое тело словно налилось свинцом, дыхание перехватывало от подступающих рыданий. Почему-то я никогда не думала о том, что Авдотья может умереть, тем более так внезапно.
– Моя Авдотья… Моя Авдотья… – шептала я еле слышно, – Почему? Почему?
Я зашла в комнату Авдотьи, подошла к кровати, на которой она лежала. Ее лицо было таким спокойным и умиротворенным, как будто она не умерла, а просто заснула. Я потрясла ее за плечо, но она не открыла глаза. От нее веяло холодом, это ощущение заставило меня отшатнуться от кровати. Закрыв лицо руками, я горько заплакала.
***
Этой же ночью Авдотья пришла ко мне.
– Ангелина, девочка моя, ты обещала исполнить любую мою просьбу, – тихо сказала она, присев на край моей кровати и взяв меня за руку.
Я кивнула, оглядываясь по сторонам. Этот сон совсем не был похож на сон. Все было как будто по-настоящему – вокруг меня спали девочки, а рука у Авдотьи был такой ледяной, что мне хотелось выдернуть свою ладонь и отсесть от нее подальше.
Глаза старушки были обычного цвета, но сам взгляд был неживым – холодным и застывшим. Я была рада, что она говорит со мной, но одновременно с этим я знала, что этого не может быть, ведь Авдотья умерла. От этого на душе было горько и тяжело.
– Не бросай моего мальчика, Ангелина, – бледные губы Авдотьи дрогнули, – он не выживет один. Найди ключи от его комнаты в выемке в полу у двери. Я их туда спрятала специально для тебя.
Авраам… На самом деле, мысли о нем не покидали меня ни на секунду с тех пор, как я узнала о смерти Авдотьи. Но я старалась не обращать на них внимания. Авдотьи больше нет, через несколько дней мы с Мироном навсегда покинем стены монастыря.
Я не хотела думать, что будет с запертым в своей "тюрьме" циклопом. Но сейчас Авдотья смотрела мертвыми глазами прямо в мою душу, заставляя вспомнить все то тепло и всю заботу, которыми она со мной так щедро делилась при жизни. Я молчала, не зная, что сказать ей в ответ.
– Не оставляй его, Ангелина.
После этих слов Авдотья встала и напоследок наклонилась и поцеловала меня в макушку. Меня пронзил холод от ее поцелуя. Я отвернулась к стене и закрыла глаза. Если это сон, почему я не просыпаюсь?
***
На следующий день Авдотью похоронили. Нам, детям, монахини организовали скромный поминальный обед. В тот день мы получили по прянику, в память о той, кто не жалел для нас улыбки и внимания.
Я весь день проплакала. Настоятельница сказала мне, что Авдотье стало плохо после того, как она узнала, что я сбежала из монастыря. Она подумала, что я больше никогда сюда не вернусь. Я знала, что в тот момент