– Интересная история? – Валя смотрела на Вадима со злой усмешкой, – мне кажется, нет. История мерзкая, гадкая. Такие даже рассказывают с чувством отвращения.
– Кто ты такая? Ты ее подруга? – спросил Вадим, и голос его изменился до неузнаваемости.
От прежних ласковых ноток и приятного тембра не осталось и следа. Слова прозвучали грубо и неприятно, но Валя и виду не подала, что эта перемена ее как-то трогает. От ее былой застенчивости не осталось и следа.
Она отрицательно покачала головой и поднялась с кресла. Столько страсти и ненависти в женском взгляде Вадим никогда не видел. Он даже испугался на секунду, но вовремя вспомнил, что перед ним всего лишь слабая женщина. Уж кого-кого, а женщин он не боялся. С такими, как Валя, он расправлялся на раз. Сколько таких, как она, неприметных, наивных девчонок он продал, сколько убил за неповиновение? По мнению Вадима женщины предназначались лишь для того, чтобы подчиняться мужчинам.
– Ты хоть знаешь, на что ты обрекла себя, дура? Я же убью тебя! – зашипел Вадим.
По его лицу и шее поползли красные пятна, глаза налились кровью. Проворным движением он достал из брюк свой ремень из дорогой кожи, подошел к Вале, повалил ее на пол и принялся душить. Девушка не сопротивлялась, на лице у нее застыла улыбка. Это еще больше разозлило Вадима.
Он сжимал Валину шею все сильнее и сильнее, но внезапно его тело обмякло, руки и ноги затряслись в судорогах. Он ослабил хватку, Валя оттолкнула его и, кашляя, поднялась на ноги. Изо рта мужчины потекла густая, темно-алая кровь. Комнату заполнил ее теплый, соленый запах. Он хрипел, пытаясь что-то сказать и тянул к Вале свои руки, между тем тело его корчилось в страшных конвульсиях.
Валя прошла на кухню, отдышалась, вымыла руки с мылом и поставила на плиту чайник. Ее лицо не выражало никаких эмоций. Мужчина, тем временем, посинел и стал хватать ртом воздух. Валя сначала смотрела на него из кухни, потом достала чашку и заварила себе чай.
Отпивая маленькими глотками горячую жидкость, Валя подошла к умирающему. Он лежал на спине и бился в предсмертной агонии, издавая жуткие стоны. Когда глаза его остановились, Валя взяла с полки носовой платок и бросила его на почерневшее мужское лицо.
Потом она сходила на кухню, помыла чашку, поставила ее на место и вернулась в комнату. Отодвинув в сторону пожелтевшую от времени занавеску, Валя достала маленький глиняный горшок. Покрутив его в руках, она погладила тоненькие листочки неприметного цветка. Потом она медленно развернулась к телу Вадима и поставила горшок рядом с его головой.
– Ну что же… – тихо сказала Валя, и глаза ее сверкнули в полумраке комнаты недобрым блеском, – все получилось! Можешь забирать свою добычу, могильник.
Поднявшись, Валя отошла к окну и стала смотреть, как осенний дождь барабанит по стеклу. Все-таки, осень – грустное время года. По телевизору шли вечерние новости, а на полу маленькое растение тянуло к Вадиму свои тонкие зеленые стебли, которые росли и увеличивались в размерах на глазах, опутывали и связывали узлами руки и ноги погибшего. С зеленых стеблей стекала, капая на пол, слизь. Валя посмотрела через плечо и сморщилась от увиденного.
Мужчина целиком оказался под мощными зелеными побегами, комната наполнилась хрустом ломающихся костей и отвратительными чавкающими звуками. Могильник пожирал свою добычу, словно огромное, прожорливое чудовище. На полу шевелилось отвратительное зеленое месиво, перемалывающее кости и всасывающее в себя все внутренности и всю кровь своей жертвы без остатка.
Спустя двадцать минут Валя отошла от окна, чтобы выключить телевизор. На полу стоял все тот же глиняный горшок с невзрачным тонколистным растением. Оно было таким же маленьким и тщедушным, как раньше, но сбоку на тонком стебле расцвел красивый белый цветок с пятью лепестками и ядовито-желтой сердцевиной. Это был гармала, цветок-могильник.
Валя взяла горшок с пола, убрала его назад на подоконник, погасила свет и легла спать.
***
– Где ты, тварь? Выходи! Я все равно тебя найду!
Мужчина орал не своим голосом и метался по дому. Валя сидела в шкафу, зажав уши. Но даже так она слышала, как в квартире падает мебель и вдребезги бьется посуда. В шкафу было душно и пахло сухой полынью, которую мама когда-то давно разложила по углам от моли. Валя смотрела в щелку между дверями и дрожала всем телом.
"Все будет хорошо. Все будет хорошо. Сейчас он побуянит, устанет и ляжет спать. А я вылезу и убегу к бабушке."
Валя ненавидела отца. Из-за него погибла мама. Сколько она себя помнила, он постоянно напивался и бил ее. Она была виновата во всех его неудачах. Она испортила ему жизнь. Она была страшной, противной жабой, на которой он женился из жалости. Именно так он кричал в приступах ярости.
Когда отец уходил в запой, они переезжали к бабушке. А потом он извинялся перед мамой, просил ее вернуться, и она всегда прощала его. Но ничего не менялось…
– Почему ты прощаешь его? – спросила Валя однажды маму.
Та грустно улыбнулась
– Он лучше, чем тебе кажется, Валя. Просто он болен. Я хочу исцелить его… Жаль, моя любовь не способна исцелить эту болезнь…
Мама прожила с ним одиннадцать лет, а потом заболела и умерла. Врачи сказали, что у нее была неизлечимая опухоль. Валя была уверена, что она возникла из-за постоянных побоев.
После смерти жены отец переключился на Валю. Обычно, у нее всегда получалось незаметно уходить к бабушке, пока он, пьяный, пытался зайти в дом, но в тот день она сидела в наушниках, слушала музыку и не заметила, как он вошел. Услышав сильный грохот на кухне, Валя соскочила с кровати и забралась в шкаф. Сердце бешено колотилось в груди, в голове стучало.
– Где ты? Лучше выходи, а не то худо будет!
"Он не найдет меня. Он меня не найдет," – повторяла она себе, зажмурившись от страха.
– Ты же жаба! Такая же, как твоя мать. Вы с ней на одно лицо. Обе тощие, страшные, и никакого от вас толку.
Голос отца звучал где-то совсем рядом, в Валиной комнату. Услышав его последние слова, она подняла опухшее от слез лицо.