Мальчик застыл, в ужасе переводя взгляд со зверя на меня и обратно.
— Беги к дому! Живо! — резко выкрикнул я.
Мой приказ подействовал на него как удар хлыста.
Сам же, разворачиваясь лицом к зверю, я ощутил, как в жилах вместо крови начало разливаться ледяное спокойствие боя. Илейка с испуганным писком исчез в кустах. Я остался один на один со зверем…
Волк не двигался, лишь смотрел, и в его горящих нездоровым светом глазах сквозь взгляд животного проглядывал холодный, чужой разум.
Мгновение, другое… и вдруг он серой беззвучной молнией бросился вперед. Его атака напоминала выпад марионетки — прямолинейный, без хитрости, но с чудовищной скоростью. По привычке я выслал навстречу тонкую иглу нейроимпульса, целясь в основание черепа. Ничего. Импульс растворился, натолкнувшись на невидимую преграду. Тварь внутри зверя не просто сидела паразитом, а создала собственный защитный контур. Это был «Клещевик». Образ из бестиария Ордена вспыхнул в памяти. Более опасный паразит. В отличие «червей», эта дрянь может контролировать тело своей жертвы, забирая власть над нервной системой. Именно изучение магии «клещевиков» через семьдесят лет позволит Готлибу фон Арниму создать школу ментальной магии марионеточников, изрядно пододвинув в этом вопросе рода, чей ген был изначально заточен на управление чужими организмами. Значит, по-простому не выйдет. Только грубая сила.
Резким движением я ушел с линии атаки. Волк пронесся так близко, что я почувствовал исходящий от него запах озона. Зверь неуклюже развернулся, и я нанес первый удар. Дубина с глухим стуком врезалась ему в ребра. Обычный волк взвыл бы от боли, но этот лишь мотнул головой и бросился снова.
Начался уродливый, злой танец. Он наскакивал, щелкая клыками. Я отступал, парировал, бил в ответ. Нормальный зверь обязательно отскочил бы от удара, но этот — нет. Клещевик не чувствует боли, а на проблемы контролируемого тела ему плевать. Каждый удар по его телу — как по мешку с мокрым песком. Он не чувствовал боли, он был машиной для убийства, которая будет работать, пока ее не сломают. Короткий рывок — и острые когти полоснули мое предплечье, оставив на коже четыре огненных росчерка. Адреналин заглушил боль.
Он снова прыгнул. Я встретил его ударом снизу, поддев дубиной под челюсть. Раздался отвратительный хруст, но зверь не остановился, он сбил меня с ног, навалившись всей тушей. В лицо ударил смрад из оскаленной пасти, но сломанные челюсти не могли сомкнуться. Я оттолкнул его ногами, откатился и, вскакивая, увидел свой шанс. Волк, оглушенный, на мгновение замер.
Я вложил всю оставшуюся силу в один-единственный удар. Дубина со свистом опустилась на его затылок. Хруст на этот раз был сухой, окончательный, будто сломали толстую палку. Тело зверя обмякло и тяжело рухнуло в траву. Бой был окончен. Я стоял, тяжело дыша, опираясь на дубину. Рука горела огнем.
— Не подходи, — крикнул я Илейке.
Из мертвой туши начало сочиться видимое марево, плотное, как дым, быстро обретая форму, похожую на отвратительного, раздувшегося клеща. «Клещевик» был гораздо материальнее и злее «червя». Он с противным беззвучным писком попытался подняться в воздух.
Нельзя было дать ему уйти. Я выставил вперед ладонь, и с кончиков пальцев сорвались короткие, трескучие плети синего электричества. Они ударили по темному сгустку, заставляя его корчиться. Когда он стал достаточно вялым, я поднес раскрытый короб-ловушку. Магнитное поле артефакта втянуло его внутрь.
Крышка захлопнулась. Я опустился на одно колено. Шумно выдохнув, я посмотрел на короб. Надо провести ритуал по выкачке энергии из твари, чтобы усилить свой собственный источник. Немного придя в себя, я приложил ладонь к рунам и начал тянуть.
Боль. Это было похоже на то, как раскаленный крюк впивается в мой внутренний резервуар и пытается вывернуть его наизнанку. Тварь сопротивлялась, пыталась прорваться по каналу ко мне. Перед глазами поплыли красные круги, зубы сжались до скрипа. Это была борьба воли. Я перемалывал его примитивное сознание, вбирая в себя все, чем он был.
Через вечность, которая длилась не больше минуты, все закончилось. Я поднялся, пошатываясь. Физическая усталость никуда не делась, но внутри… Внутри теперь не тлеющий огонек, а ровное, жаркое пламя. Мой резерв не только пополнился, но и значительно расширился.
Из-за поваленного дерева показалось бледное лицо Илейки. Его глаза были огромны от пережитого ужаса и восторга.
— Все в порядке, — сказал я хрипло, сам удивляясь спокойствию своего голоса. — Эта тварь была сильнее прежних, но и награда за нее выше. Давай, малец, шевели поршнями: нам надо отсюда уйти!
Я подобрал свой мешок, бросив окровавленную дубину. Эйфория от нового прилива Силы на какое-то время приглушила ноющую боль в раненой руке. Аккуратно «прощупывая» мысленным взором свои ресурсы, я видел, что с силой клещевика мои магические возможности увеличились вдвое. Отлично! Похоже, я могу попробовать новые заклинания. Может быть, даже магнетизм… Вот было бы здорово!
Наконец, мы вывалились из леса. Мрачная тишина аномальной зоны осталась позади, мир снова наполнился радостями летнего утра: солнечным светом, шелестом листвы, далеким мычанием коровы, ритмичным стуком кузнецкого молота и скрипом тележного колеса где-то вдали. Мы молча тащили свои узлы с лесной добычей. Усталость свинцом наливала мышцы, Илейка рядом сопел от натуги, но внутри меня разливалось ровное, упругое тепло новой Силы — приятное ощущение, дающее чувство превосходства и уверенности.
Уверенность сменилась настороженностью, едва мы подошли ко двору Кузьмича.
У крыльца избы стоял незнакомец. Молодой, статный господин в безупречном темно-зеленом сюртуке, из-под которого виднелась белоснежная сорочка, в высоких ботфортах из мягкой кожи. Цилиндр чуть сдвинут на затылок, открывая высокий лоб и темные, коротко стриженные волосы. В руке он держал тонкий стек, которым нетерпеливо, но беззлобно похлопывал себя по голенищу сапога. У ворот, пофыркивая и нетерпеливо переступая тонкими ногами, стоял холеный вороной жеребец под дорогим английским седлом. Весь его облик кричал о статусе и богатстве, совершенно неуместном в этой глухой деревушке.
Рядом с ним навытяжку стоял Кузьмич, бледный, как полотно, и лишь почтительно кивал на тихие, ровные слова господина.
Заметив нас, незнакомец замолчал и медленно повернул голову. Его взгляд скользнул по Илейке, не задержавшись, и вперился в меня. Тонкие черты его лица не дрогнули, лишь чуть приподнялась левая бровь в немом вопросе. Я тоже изучающе смотрел на него. Тёмные глаза смотрели настороженно и холодно, будто прицеливались перед выстрелом. И все же враждебности я не почувствовал — скорее, напряженный, почти хищный интерес. Его взгляд