– Ах да, знаменитая теория о "предпреступных нейронных паттернах", – Рид слегка улыбнулся. – Заметьте, детектив, что никто из нас никогда не видел эти данные. Они закрыты как коммерческая тайна. Мы просто должны верить компаниям, создавшим эту технологию.
Анна почувствовала лёгкое раздражение. Она не нуждалась в лекции по ограничениям системы – она сама прекрасно их знала. Но её задачей было расследование, а не философские дебаты.
– Знаете ли вы кого-то, кто мог бы быть потенциальной жертвой? "ОРАКУЛ" предсказал, что преступление произойдёт в течение 72 часов, но не смог идентифицировать жертву.
– Нет, – Рид покачал головой. – Я не планировал убивать кого-либо ни в ближайшие 72 часа, ни когда-либо вообще.
– Есть ли у вас конфликты с кем-то из технологического сектора? – продолжала Анна. – Система указала на возможную связь потенциальной жертвы с этой областью.
Рид на мгновение задумался.
– Мои академические дискуссии с некоторыми представителями технологических корпораций можно назвать напряжёнными, но это всегда оставалось в рамках профессиональной полемики. Я не испытываю личной неприязни ни к кому из них.
– Имена, профессор. Мне нужны конкретные имена.
Рид вздохнул.
– Я участвовал в публичных дебатах с доктором Харрисоном из "НейроСинк", критиковал политику конфиденциальности Габриэля Найта из "Найт Инновейшнс", выступал оппонентом на защите докторской Элизы Вайс, одной из создательниц нейроинтерфейса для "ОРАКУЛА". Но это всё публичные, задокументированные взаимодействия. Никаких личных вендетт.
Анна сделала мысленную пометку проверить каждое из этих имён. Что-то в упоминании Габриэля Найта зацепило её внимание. Его имя всплывало в нескольких недавних расследованиях, хотя никогда напрямую.
– Я хочу, чтобы вы рассказали мне о своих передвижениях за последние две недели, – сказала она. – Каждый день, каждая встреча, каждый разговор.
– Это займёт некоторое время, – заметил Рид.
– У меня есть время, профессор, – ответила Анна. – У вас, кстати, тоже. В изоляторе предварительного содержания.
Глаза Рида расширились.
– Вы арестовываете меня? За преступление, которое я не совершал и даже не планировал совершить?
– Это не арест, профессор, – поправила его Анна. – Это превентивное задержание. Стандартная процедура для случаев с высоким уровнем угрозы. Вы будете находиться под наблюдением в специальном учреждении, пока мы не идентифицируем потенциальную жертву и не устраним угрозу.
– Превентивное задержание, – повторил Рид с горькой усмешкой. – Какой изящный эвфемизм для лишения свободы невиновного человека.
Анна не ответила. Она и сама ненавидела этот термин, но правила есть правила.
– Офицер, подготовьте транспорт для профессора Рида, – распорядилась она, вставая. – Я буду сопровождать его лично.
Когда Рида увели, Анна осталась одна в его квартире. Она медленно обошла комнаты, внимательно изучая каждую деталь. На рабочем столе лежала стопка распечатанных статей. Анна бегло просмотрела заголовки: "Этические парадоксы превентивного правосудия", "Нейронные корреляты моральных решений", "Проблема свободы воли в эпоху прогностического анализа".
В ящике стола она обнаружила флэш-накопитель – настоящую редкость в эпоху облачных хранилищ. Прикосновение к нему активировало её нейроинтерфейс, и перед глазами появилось предупреждение: "Несанкционированный доступ к личным данным подозреваемого запрещён без ордера".
Анна проигнорировала сообщение и подключила накопитель к своему портативному терминалу. Шифрование. Конечно же, там было шифрование. Она сделала копию данных для последующего анализа в лаборатории.
В спальне на прикроватном столике лежала старая, потрёпанная книга. "Преступление и наказание" Достоевского. Анна взяла её в руки и пролистала страницы. Некоторые абзацы были подчёркнуты, на полях виднелись рукописные заметки.
"Может ли человек, считающий себя исключительным, преступить моральный закон ради высшей цели?" – гласила одна из заметок.
Анна задумчиво постучала пальцем по странице. Совпадение или нечто большее? Человек, изучающий моральные обоснования убийства, сам оказывается предсказанным убийцей.
Но что-то всё равно не сходилось. Анна чувствовала это интуитивно – неуловимое несоответствие, как фальшивая нота в идеально сыгранной мелодии. Она проработала в ОПЮ пять лет и повидала всех типов предиктивных преступников: от психопатов, искренне удивлённых, что их выявили до совершения задуманного, до отчаявшихся людей, признававшихся в своих несформированных планах. Томас Рид не походил ни на один из этих типов.
Её размышления прервал сигнал нейроинтерфейса. Входящий вызов от директора Чена.
– Кэрролл, – ответила она, активируя голографическое изображение.
Перед ней возникло строгое лицо директора ОПЮ. Маркус Чен, всегда в безупречном костюме, всегда с безупречной осанкой, олицетворял собой систему, которой служил – эффективную, бескомпромиссную, лишённую всякой двусмысленности.
– Детектив, – кивнул он. – Вы задержали подозреваемого?
– Да, сэр. Он направляется в центр превентивного содержания.
– Хорошо. Как ваша оценка угрозы?
Анна замялась, что не укрылось от внимательных глаз Чена.
– У меня есть некоторые… сомнения, сэр, – осторожно произнесла она.
– Сомнения? – бровь директора приподнялась. – В чём именно?
– Профиль подозреваемого не соответствует типичному паттерну. Отсутствие криминальной истории, стабильное социальное положение, философское образование…
– А разве "ОРАКУЛ" когда-либо ошибался, детектив? – перебил её Чен. – За пять лет вашей работы, был ли хоть один случай, когда предсказание с вероятностью выше 90% оказалось ложным?
– Нет, но…
– Именно. Нет. Система не ошибается, детектив Кэрролл. В отличие от людей, которые могут позволить своим предубеждениям и эмоциям затуманить суждение.
Анна почувствовала лёгкое раздражение, но сохранила нейтральное выражение лица.
– Я просто указываю на необычные обстоятельства дела, сэр. Система не смогла идентифицировать потенциальную жертву, что случается редко. И метод – отравление модифицированным нейротоксином – требует технических знаний и доступа, которыми профессор Рид вряд ли обладает.
Чен смотрел на неё с нарастающим неодобрением.
– Ваша задача – предотвратить преступление, а не подвергать сомнению методологию системы. Найдите потенциальную жертву. Соберите доказательства. Если через 72 часа никто не погибнет – что ж, считайте это успешным предотвращением.
– Да, сэр, – Анна знала, когда стоит отступить.
– И ещё кое-что, – добавил Чен. – Мне сообщили, что вы запрашивали доступ к исходным данным нескольких недавних предсказаний.
Анна напряглась. Она надеялась, что эти запросы останутся незамеченными.
– Я просто хотела изучить паттерны для улучшения своей работы, сэр.
– Эти данные закрыты по протоколу безопасности, детектив. Ваш уровень доступа не позволяет просматривать исходные показатели нейросканирования. Прекратите эти запросы. Немедленно.
– Понятно, сэр, – ответила Анна, сохраняя нейтральное выражение лица.
Чен внимательно посмотрел на неё, словно пытаясь разглядеть что-то за маской профессионального спокойствия.
– Вы один из лучших моих детективов, Кэрролл. У вас впечатляющий процент предотвращённых преступлений. Не позволяйте личным сомнениям мешать вашей работе. Система существует не просто так. Она спасает жизни.
Голографическое изображение исчезло, оставив Анну наедине с мыслями. Она медленно огляделась вокруг, чувствуя себя неуютно в пустой квартире человека, которого только что отправили в заключение за преступление, которое он, возможно, никогда бы не совершил.
"Система спасает жизни", – повторила она про себя слова Чена.
Проблема была в том, что Анна уже не была так в этом уверена.
Она направилась