– А что с ним не так? – заинтересовался редактор.
– Ходят слухи, что у него есть личная заинтересованность. Какой-то конфликт с фармкомпаниями. Не знаю деталей, но если хотите – могу уточнить, – я сделал паузу. – Только это не для публикации, разумеется. Просто чтобы вы были в курсе, если вдруг он предложит вам какие-то «сенсационные расследования».
Редактор понимающе кивнул. Семя сомнения было посеяно. Даже если «РБК» не опубликует ничего негативного о Соколове, они теперь дважды подумают, прежде чем брать его материалы.
После обеда я вернулся в офис, чувствуя себя уставшим, но удовлетворенным. День складывался удачно, кампания против Соколова набирала обороты. Я собирался провести еще пару встреч, а потом поехать домой – нужно было выспаться после бессонной ночи.
Но у входа в бизнес-центр меня ждал сюрприз. Прямо у турникетов стоял человек, которого я сразу узнал по фотографиям из досье – Алексей Соколов.
– Кирилл Андреевич Белов? – он подошел ко мне, как только я вошел в холл.
– Да, – я остановился, стараясь не показать удивления. – Чем могу помочь?
– Алексей Соколов, журналист «Новой газеты», – он протянул руку.
Я пожал её, чувствуя себя странно. Этот человек, которого я планировал уничтожить, стоял передо мной – живой, реальный, а не просто имя в досье или цель в стратегии.
– Я знаю, кто вы, – сказал я. – Чем обязан?
– Я бы хотел задать вам несколько вопросов о фармацевтическом подразделении «Меркурий Групп», – прямо сказал Соколов. – Особенно о схемах госзакупок и сертификации лекарств.
Я улыбнулся, сохраняя внешнее спокойствие.
– Боюсь, вы ошиблись адресом. Я PR-директор, а не специалист по закупкам или сертификации. Для интервью вам следует обратиться в пресс-службу, – я сделал паузу. – И, кстати, насколько я знаю, «Меркурий Групп» не дает комментариев изданиям, публикующим непроверенную информацию.
Соколов не дрогнул.
– Вы имеете в виду сегодняшнюю статью в «Известиях»? – он улыбнулся. – Занятно, как быстро она появилась после того, как я начал задавать вопросы о вашей компании.
– Не понимаю, о чем вы, – я пожал плечами.
– Все вы понимаете, Кирилл Андреевич, – Соколов смотрел мне прямо в глаза. – Я давно в профессии и знаю, как работают такие, как вы. Сначала дискредитация источника, потом отрицание фактов, затем переключение внимания на что-то другое. Стандартная схема.
Я почувствовал неожиданное уважение к этому человеку. Он не боялся, не отступал.
– Если у вас есть конкретные вопросы, направьте их официально, – сказал я, делая шаг к турникетам. – А сейчас извините, у меня встреча.
Соколов не отступал.
– У меня есть документы, Белов. Настоящие документы о том, как ваша компания подделывает сертификаты, продает фальсифицированные лекарства и дает взятки чиновникам. И я их опубликую, что бы вы ни делали.
Я остановился и повернулся к нему.
– Будьте осторожны с обвинениями, Соколов. Клевета – уголовно наказуемое деяние.
– Это не клевета, если есть доказательства, – он достал из кармана флешку. – Все здесь. И не только у меня. Так что даже не думайте о каких-то… радикальных мерах.
Я почувствовал, как холодок пробежал по спине. Ситуация выходила из-под контроля.
– Я не знаю, о чем вы говорите, и мне некогда это обсуждать, – резко сказал я. – Всего доброго.
Я быстро прошел через турникет, показав пропуск, и направился к лифтам. Но слова Соколова не выходили из головы. «У меня есть документы… И не только у меня». Если это правда, если у него действительно есть доказательства коррупционных схем холдинга, то простой дискредитацией не обойтись.
В кабинете я первым делом позвонил Рогову.
– Виктор Сергеевич, у нас проблема. Соколов только что подходил ко мне в холле бизнес-центра. Говорит, что у него есть документы о схемах в фармацевтическом подразделении.
– Что именно он сказал? – голос Рогова звучал напряженно.
Я пересказал разговор.
– Черт! – выругался Рогов. – Значит, инсайдер все-таки слил ему информацию. Нужно действовать быстрее. Удвой усилия по дискредитации. И… возможно, придется подключить другие методы.
– Какие именно? – осторожно спросил я.
– Узнаешь, когда понадобится, – отрезал Рогов. – Пока делай свою часть работы. И держи меня в курсе, если Соколов снова объявится.
Я положил трубку, чувствуя неприятный холодок внутри. «Другие методы» в лексиконе Рогова могли означать что угодно – от прямых угроз до физического воздействия. Раньше мы никогда не заходили так далеко, ограничиваясь информационными войнами.
Впервые я почувствовал, что эта ситуация может выйти далеко за рамки обычной PR-кампании. И мне это совсем не нравилось.
Вечером, вернувшись домой, я принял душ, выпил виски и достал пакетик, купленный у Олега. Мне нужно было отвлечься, забыться. Не думать о Соколове, о документах, о «других методах» Рогова.
Белая дорожка на стеклянном столике. Глубокий вдох. Знакомый прилив эйфории.
Но в этот раз кокаин не принес обычного облегчения. Перед глазами стояло лицо Соколова – открытое, решительное, бесстрашное. И его слова звучали в голове: «Я их опубликую, что бы вы ни делали».
Я включил телевизор, пытаясь заглушить голос в голове. На экране мелькали новости, реклама, развлекательные шоу – калейдоскоп искусственной реальности, которую такие, как я, создавали для одурманивания масс.
В какой-то момент я поймал себя на мысли, что завидую Соколову. Он знал, за что борется. Верил в то, что делает. Имел цель, смысл, стержень. Все, чего у меня давно не было.
Я посмотрел на свое отражение в выключенном экране телефона. По ту сторону зеркала на меня смотрел человек, которого я давно перестал уважать. Человек, превративший свой талант и образование в инструмент манипуляций и лжи. Человек, потерявший себя в погоне за успехом, деньгами, статусом.
Я открыл сейф и достал старую флешку. На ней хранились мои первые статьи, написанные еще в университете, когда я мечтал стать журналистом-расследователем. Когда верил, что слово может изменить мир к лучшему. До того, как понял, что на манипуляциях словом можно заработать гораздо больше.
Я вставил флешку в ноутбук и открыл файлы. Наивные, идеалистические тексты двадцатилетнего студента факультета журналистики. Расследования о коррупции в университете, анализ социальных проблем, интервью с бездомными. Тексты, полные веры в справедливость и лучшее будущее.
Что случилось с тем парнем? В какой момент он превратился в меня – циничного, опустошенного, зависимого от кокаина PR-директора, зарабатывающего миллионы на манипуляциях и лжи?
Я не находил ответа. Но впервые за долгое время чувствовал что-то похожее на стыд.
Телефон завибрировал. Сообщение от Дениса: «Смотрел вечерние новости? Первый канал упомянул Соколова в негативном контексте. Мы на верном пути».
Я выключил телефон, не ответив. Сегодня я не хотел