Елена изучила данные. Действительно, графики показывали формирование нейронных связей, которые выходили за рамки обычных паттернов.
– Особенно интересны эти области, – продолжил Ларин, увеличивая определенные участки. – Теменная доля, префронтальная кора, части лимбической системы. Они показывают беспрецедентную интеграцию и когерентность.
– Области, связанные с временным восприятием, абстрактным мышлением и эмоциональной обработкой, – заметила Елена.
– Именно! И что еще более удивительно – есть признаки квантовой запутанности между нейронными сетями плода и вашими собственными. Как будто две системы начинают функционировать как единое целое.
Елена почувствовала странную смесь научного возбуждения и тревоги.
– И что вы делаете с этими данными?
Ларин замялся.
– Мы… анализируем их. Пытаемся понять, что происходит и какие могут быть последствия.
– Только анализируете? Или также планируете использовать?
– Что вы имеете в виду? – Ларин стал осторожнее.
– Я имею в виду, что эти данные могут иметь значение, выходящее за рамки чисто научного интереса. Если формирующееся сознание действительно обладает нестандартными способностями восприятия, особенно в отношении времени… это имеет серьезные потенциальные применения.
– Конечно, мы осознаем это, – Ларин попытался звучать нейтрально. – Но на данном этапе наш интерес остается преимущественно научным.
– А интерес Кузнецова? – прямо спросила Елена.
Ларин напрягся.
– Директор Кузнецов представляет интересы финансирующих структур, которые, естественно, заинтересованы в практических аспектах исследования. Но все в рамках этики и закона.
– Конечно, – Елена не стала развивать тему. – Что дальше? Какие следующие шаги в протоколе?
– Мы хотели бы провести более детальное исследование квантовой когерентности между вашим сознанием и сознанием плода. Особенно во время сна, когда эти эффекты наиболее выражены.
– Как именно?
– Мы разработали новую систему мониторинга, которая может регистрировать не только нейронную активность, но и квантовые флуктуации на субатомном уровне, – объяснил Ларин, демонстрируя голографическую модель устройства. – Это позволит нам детально отслеживать процессы квантовой запутанности между вашим сознанием и формирующимся сознанием плода.
Елена изучила схему. Технически устройство было безупречным – неинвазивное, пассивное, работающее на принципах квантовой оптики и магнитно-резонансной томографии.
– И когда вы планируете начать?
– Сегодня вечером, если вы не возражаете. Установка займет около часа, затем мы будем мониторить ваш ночной сон.
Елена кивнула.
– Хорошо. Но у меня есть условие – я хочу получать все необработанные данные, параллельно с вашей командой.
Ларин выглядел неуверенно.
– Это… нестандартная просьба. Обычно мы предоставляем участникам только обработанные результаты и интерпретации.
– Я не обычный участник, доктор Ларин. Я квантовый физик с экспертизой именно в этой области. И я имею право знать, что происходит с моим телом и моим ребенком, – её тон не оставлял места для возражений.
После паузы Ларин кивнул.
– Хорошо. Я организую для вас прямой доступ к потоку данных. Но я должен предупредить – объем информации будет огромным, и без специализированных алгоритмов анализа…
– Я справлюсь, – уверенно сказала Елена. – У меня есть опыт работы с большими массивами квантовых данных.
Вечером техники установили новую систему мониторинга в комнате Елены. Устройство представляло собой сеть тонких сенсоров, размещенных вокруг кровати, и небольшой модуль, который крепился на живот, непосредственно над развивающимся плодом.
– Система полностью пассивная, – объяснил главный техник. – Она только регистрирует, без какого-либо воздействия. Вы не должны ощущать её присутствие.
Когда подготовка была завершена, Елена осталась одна. Она активировала свой личный терминал, убедилась, что поток данных с системы мониторинга действительно поступает, и настроила собственные алгоритмы анализа – не совсем такие, как у команды Ларина. Её программа была более чувствительна к определенным типам квантовых флуктуаций, которые, согласно её теории, могли указывать на темпоральные аномалии.
Затем она легла в постель, чувствуя странное спокойствие. Что бы ни происходило, какие бы невероятные процессы ни разворачивались в её теле и сознании, она была ученым, исследователем неизвестного. И она будет идти этим путем до конца, с открытыми глазами.
Сон пришел быстро, и с ним – новый опыт контакта. На этот раз Елена оказалась не в абстрактном пространстве, а в конкретном месте – на берегу океана, под звездным небом. Волны мягко накатывали на песок, ветер был теплым, звезды яркими. Всё казалось реальным – она чувствовала песок под босыми ногами, слышала шум прибоя, ощущала соленый запах воздуха.
И вновь пришло ощущение присутствия – сознание, наблюдающее вместе с ней, через неё. Но теперь оно было ближе, четче, определеннее. И оно не просто наблюдало – оно направляло.
Елена почувствовала импульс – не физический, а ментальный – посмотреть на небо. Она подняла глаза и увидела, как звезды начинают двигаться, формируя узоры, структуры, диаграммы. Это был язык, осознала она, язык чистых концепций, который обходил ограничения вербальной коммуникации. И она начинала понимать его.
Звездные узоры показывали временные линии, расходящиеся из настоящего момента. Большинство были тусклыми, почти невидимыми, но несколько сияли ярче других – вероятные, доминантные пути. И среди них была одна, которая пульсировала тревожным красным светом.
Елена поняла без слов – это предупреждение. Что-то приближалось, что-то, что этот другой разум мог видеть в потоке времени. Что-то опасное.
Сцена изменилась, и Елена увидела серию образов – лаборатория института, Ларин, склонившийся над данными, Кузнецов, разговаривающий по защищенной линии, какое-то оборудование, которого она раньше не видела. Затем – вспышка света, ощущение разрыва, фрагменты реальности, разлетающиеся как осколки зеркала.
Елена проснулась с резким вдохом. В комнате было темно, только индикаторы оборудования мигали. Она сразу потянулась к своему терминалу, проверяя данные, которые записала система мониторинга.
То, что она увидела, заставило её замереть. Графики показывали уровни квантовой когерентности, которые не должны были быть возможны в биологической системе. И более того – они показывали паттерны, которые, согласно её теории, указывали на темпоральные флуктуации – моменты, когда локальное квантовое поле временно выходило из синхронизации с нормальным течением времени.
Это было не просто подтверждение её теории – это было доказательство того, что формирующееся сознание плода действительно воспринимало время не как линейный поток, а как измерение, по которому можно "путешествовать" в квантовом смысле.
Елена быстро записала всё, что помнила из сна, особенно предупреждение, которое пыталось передать ей это сознание. Что именно оно видело в будущем? Какая опасность приближалась? И как это было связано с Лариным, Кузнецовым и институтом?
Утром Ларин вошел в её комнату с выражением плохо скрываемого возбуждения.
– Доктор Соколова, результаты невероятны! – он активировал голографический дисплей. – Уровни когерентности превосходят всё, что мы видели раньше. И есть паттерны, которые наши алгоритмы не могут интерпретировать, но которые явно указывают на какую-то форму информационного обмена.
Елена изучала данные с внешним спокойствием, которое не отражало её внутреннего волнения.
– Да, я тоже заметила эти паттерны, – сказала она осторожно. – Они напоминают квантовую телепортацию