Софья вздохнула:
– Ладно, присылай. Но я ничего не обещаю.
– Спасибо, сестренка, – я улыбнулся. – Ты не пожалеешь.
Отключившись, я поймал себя на мысли, что начинаю верить в собственную ложь. Говоря о работах Фантома, я испытывал искреннее воодушевление, как будто действительно открыл талантливого художника, а не придумал его.
Возможно, это было хорошим знаком. В конце концов, чтобы убедительно лгать, нужно хотя бы отчасти верить в свою ложь. А мне предстояло стать величайшим лжецом в истории современного российского искусства.
Глава 3: Сообщники
Следующие дни превратились в безумный марафон. Я метался между встречами с потенциальными клиентами (нужно было как-то оплачивать счета, пока мой грандиозный план не начал приносить доходы), консультациями в галерее Глеба и тайными встречами с Димой для обсуждения работ Фантома.
Дима, надо отдать ему должное, подошел к задаче с неожиданным энтузиазмом. Он не просто механически выполнял мои указания, а привносил собственные идеи, часто улучшая изначальную концепцию. Его технические навыки оказались именно тем, что требовалось для создания убедительного цифрового искусства.
– Смотри, я добавил этот элемент искажения, – объяснял он, показывая мне на ноутбуке одну из работ. – Когда зритель смотрит на изображение под определенным углом, проявляется скрытый паттерн. Это усиливает концепцию иллюзорности восприятия.
Мы сидели в его квартире – типичном логове айтишника: минималистичная мебель, мощный компьютер с тремя мониторами, коллекция фигурок персонажей из аниме и видеоигр. На стенах – постеры с концептуальными артами из научно-фантастических фильмов.
– Это гениально, – искренне восхитился я, наблюдая, как изображение трансформируется при смене угла обзора. – Технически сложно реализовать?
– Для обычного дизайнера – да. Для меня – нет, – без ложной скромности ответил Дима. – Я разработал специальный алгоритм, который можно применять ко всем работам Фантома. Это станет его фирменной фишкой.
Я кивнул, чувствуя странное удовлетворение. Алекс Фантом постепенно обретал не только биографию, но и узнаваемый художественный почерк. Это было важно для создания убедительного образа.
– Что с остальными работами? – спросил я.
Дима открыл еще несколько файлов. Каждая работа представляла собой сложную цифровую композицию, сочетающую абстрактные формы и едва различимые человеческие силуэты. Темная цветовая гамма с яркими акцентами создавала гипнотический эффект. В каждом изображении было что-то тревожное, но в то же время завораживающее.
– Я включил несколько отсылок к классическим работам, – пояснил Дима. – Здесь, например, можно увидеть переосмысление «Крика» Мунка, а здесь – мотивы из Магритта. Едва заметные, но критики такое любят – дает им возможность демонстрировать эрудицию.
Я усмехнулся:
– Ты лучше понимаешь арт-рынок, чем я думал.
– Я много изучал, пытаясь продать собственные работы, – в голосе Димы проскользнула горечь. – Но как цифровому художнику без имени пробиться практически невозможно. Всем нужна история, бренд, легенда.
– Что ж, теперь у нас есть все три составляющие, – я похлопал его по плечу. – Сколько времени тебе нужно, чтобы закончить первую серию?
– Еще дня три, – прикинул Дима. – Хочу доработать детали и создать несколько вариаций для выбора.
– Отлично. А параллельно можешь подготовить что-нибудь для Instagram? Нам нужно начать создавать присутствие Фантома в сети.
Дима кивнул и сделал пометку в своем телефоне.
– Кстати, – продолжил я, – нам нужно придумать, как ты будешь получать свою долю, не вызывая подозрений. Открытые переводы слишком рискованны.
– Не учи хакера взламывать, – ухмыльнулся Дима. – У меня есть несколько криптокошельков, никак не связанных с моей личностью. Переводи туда мою долю, а я уже разберусь, как конвертировать в рубли, не привлекая внимания налоговой.
Я улыбнулся. Кажется, я нашел идеального партнера – технически подкованного, креативного и с нужной долей авантюризма. Оставалось надеяться, что он не решит в какой-то момент избавиться от меня и присвоить всю идею себе.
– Ещё нам нужно продумать, как будем действовать, если что-то пойдет не так, – сказал я. – Запасной план.
– Типа, если нас раскроют? – уточнил Дима.
– Не только. Например, если у нас возникнут разногласия или если один из нас захочет выйти из проекта.
Дима задумался, затем предложил:
– Давай составим что-то вроде соглашения. Пропишем все условия, сценарии, распределение доходов. Это будет наша страховка.
– Хорошая идея, – согласился я, хотя и понимал, что никакой юридической силы такой документ иметь не будет – все-таки мы затевали аферу.
Мы провели еще несколько часов, обсуждая детали проекта, прежде чем я отправился на встречу с потенциальным клиентом – коллекционером, который хотел проконсультироваться насчет приобретения работ современных российских художников.
Встреча проходила в ресторане «Белуга» – пафосном заведении с видом на Кремль, где средний чек начинался от пяти тысяч рублей. Мой клиент, Виктор Семенович Дорохов, был типичным представителем новой русской буржуазии: в прошлом – бандит, в настоящем – уважаемый бизнесмен с сетью автосалонов по всей стране. Искусством он начал интересоваться недавно, после того как его новая жена, молодая инстаграм-модель, заявила, что их новый дом в Барвихе выглядит «как гостиница» и нуждается в «культурном наполнении».
– Марк, дорогой, – Дорохов расплылся в улыбке, демонстрируя идеальные виниры. – Присаживайся. Уже заказал нам устриц и белое вино.
Я сел напротив, стараясь не морщиться от запаха его приторного парфюма.
– Виктор Семенович, рад вас видеть. Как продвигается ремонт?
– Почти закончили, – он довольно потер руки. – Теперь нужно, как говорит моя Анжелика, «наполнить пространство смыслами». Вот и хочу прикупить чего-нибудь эдакого, современного. Чтобы гости ахнули.
Я мысленно перебрал список художников, чьи работы могли бы впечатлить гостей Дорохова и при этом не разорить его. Виктор Семенович был щедр, но не настолько, чтобы платить за искусство больше, чем за свой новый Maserati.
– У меня есть несколько интересных вариантов, – начал я, доставая планшет с подборкой работ. – Вот, например, Андрей Бергер, очень перспективный художник, работает на стыке стрит-арта и абстракции. Его работы уже есть в нескольких серьезных коллекциях.
Дорохов без особого интереса пролистал изображения.
– Нет, это не то. Слишком… обычно. Мне нужно что-то, знаешь, более впечатляющее. Чтобы люди спрашивали: «Ого, где ты это взял?»
Я показал еще несколько вариантов, но реакция была такой же – вежливое разочарование. Виктор Семенович хотел не просто искусство, а статусный символ, предмет для хвастовства. Типичный запрос нуворишей.
И тут меня осенило. Почему бы не использовать эту ситуацию для тестирования моей идеи?
– Виктор Семенович, – я понизил голос, словно собирался поделиться секретной информацией. – Есть один вариант, но это не для всех. Очень эксклюзивно.
Глаза Дорохова заинтересованно блеснули.
– Рассказывай.
– Я недавно вышел