Алексей был приговорен к смерти. Но умер не под топором палача. А как умер, похоже, мы не узнаем никогда. Одна из самых страшных версий – что под пыткой, которой его велел подвергнуть отец. А через год после этого царя настигло возмездие – умер четырехлетний Петруша. И над столь дорогим государю проектом его жизни поднялся неумолимый вопросительный знак – кому завещать престол.
И когда сам император будет метаться на смертном одре, по словам приближенных, последними его словами будет: «отдайте всё…». А вот кому – он якобы сказать уже не успел.
А может, и успел, но ни Екатерина, ни Алексашка Меншиков («полудержавный властелин», по определению Пушкина) не захотели услышать. Ведь оба были в последний год жизни императора в немилости и под угрозой кары. Императрица по причине неверности супругу, а Меншиков из-за немыслимого казнокрадства. В результате на престол взошла Екатерина.
Во всех этих поворотных моментах истории князь Григорий Дмитриевич тоже играл заметную роль. Николай Юсупов в сочинении о своем роде сообщает об этих событиях следующие сведения: «При погребении Императора Петра Великого в 1725 г. князь Григорий Дмитриевич был в числе трех маршалов, следовавших за гробом государя, пред императрицею, поддерживаемою ассистентами: князем Александром Даниловичем Меншиковым и генерал-адмиралом графом Федором Матвеевичем Апраксиным.
По восшествии на престол Екатерины I, в самый день учреждения Ордена св. Александра Невского, по преднамерению Петра Великого, князь Григорий Дмитриевич был из первых пожалованных государынею кавалеров. В 1725 году он был в числе двенадцати генерал-лейтенантов.
По кончине ее, он в чине генерал-поручика и майора гвардии Преображенского полка, столько изъявил усердия и преданности новому государю, юному императору Петру Второму, сыну царевича Алексея Петровича, и пользовался таким его благоволением, что получил от него в подарок обширный дом в Москве, в приходе Трех Святителей и пожалован им (в октябре 1727) в подполковники Преображенского полка, в котором сам государь считался полковником».
Петр II правил всего три года. Он скончался в четырнадцать лет от оспы. Но успел за время краткого правления пресечь карьеру, казалось, непотопляемого Меншикова. Тот был лишен всех владений и отправлен в ссылку. И многие деревни и угодья, принадлежавшие потерпевшему крушение недавно еще всесильному Данилычу, были пожалованы «в вечное и потомственное владение» князю Григорию Юсупову. После смерти Петра Великого все стремительно изменилось.
Нам трудно представить, чем была для сподвижников смерть императора, которому вполне официально был присвоен титул отца Отечества. С одной стороны, он их сотворил буквально по своему образу и подобию. А с другой – он, с его неистовой, почти нечеловеческой энергией и дикими вспышками гнева, никому не давал ни покоя, ни каких-то гарантий. А и того и другого многим хотелось.
И эту раздвоенность хорошо демонстрируют два памятника той эпохи. Первый – это «Слово на погребение Петра Великого» архиепископа Феофана Прокоповича. Вот на какой высокой, трагической, близкой к отчаянию ноте оно начинается: «Что се есть? До чего мы дожили, о россиане? Что видим? Что делаем? Петра Великого погребаем! Не мечтание ли се? Не сонное ли нам привидение? О, как истинная печаль! О, как известное наше злоключение! Виновник бесчисленных благополучий наших и радостей, воскресивший аки от мертвых Россию и воздвигший в толикую силу и славу, или паче, рождший и воспитавший прямый сый отечествия своего отец, которому по его достоинству, добрии российстии сынове бессмертну быть желали, по летам же и состава крепости многолетно еще жить имущего вси надеялися, – противно и желанию и чаянию скончал жизнь».
Но вот второй памятник – полная противоположность. Это лубочная картина «Как мыши кота хоронили», получившая распространение после смерти императора. На ней кот имеет явные черты сходства с Петром. Довольные мыши, которые везут его на санях на кладбище, конечно, никого из придворных внешне не напоминают, но совершенно очевидно, что не только у опальных Екатерины и Меншикова были причины радоваться. Для многих вельмож смерть грозного самодержца и неопределенность с наследниками, которую он же и породил, открывали возможность не только для выгодных политических комбинаций, но и для радикальных изменений в самом государственном устройстве.
И после смерти последнего представителя рода Романовых мужского пола, юного Петра II, у высших сановников империи появился шанс самим выбрать не только кто будет править, но и больше того – как. Во время недолгого царствования Екатерины I был создан интересный орган – Верховный тайный совет. Поначалу в него вошли в основном старые сподвижники Петра Великого, а ведущую роль играл Меншиков. Но в годы после кончины матушки-императрицы, в период очень краткого правления царя-подростка состав этого органа заметно изменился. Во-первых, был отправлен в ссылку Меншиков, а во‐вторых, совет пополнился представителями высшей знати – князьями Долгоруковыми. Молодой представитель этого рода Иван был ближайшим другом и неизменным спутником Петра II. Больше того, сестра фаворита, Екатерина, была невестой императора.
Естественно, после смерти последнего группировка решила добиться для себя гарантий неприкосновенности при новом правлении. Выбирая, кому предложить престол, они остановились на кандидатуре вдовы Курляндского герцога, дочери старшего, сводного брата Петра Великого Иоанна – Анне. Ей предъявили документ под названием Кондиции, подписание которого было условием коронации.
Основным автором Кондиций считается один из членов Совета, князь Дмитрий Голицын. Среди условий, перечисленных в Кондициях, были такие:
«Ни с кем войны не всчинять,
Миру не заключать.
Верных наших подданных никакими новыми податми не отягощать.
В знатные чины, как в статцкие, так и в военные, сухопутные и морские, выше полковничья ранга не жаловать, ниже к знатным делам никого не определять, и гвардии и прочим полкам быть под ведением Верховного тайного совета.
У шляхетства живота и имения, и чести без суда не отымать.
Вотчины и деревни не жаловать.
В придворные чины, как русских, так и иноземцев, без совету Верховного Тайного совета не производить.
Государственные доходы в расход не употреблять – и всех верных своих подданных в неотменной своей милости содержать. А, буде чего по сему обещанию не исполню и не додержу, то лишена буду короны российской».
Анна подписала. Но все пошло не по плану.
Кондиции были зачитаны на заседании Совета, на которое в силу экстраординарности обстоятельств приглашены были сановники, чиновники, высшие военные.
И вот, нежданно для верховников, восторга собравшиеся не выказали. Феофан Прокопович и после смерти Петра I оставшийся убежденным сторонником самодержавия, злорадно писал: «…которые вчера великой от сего собрания ползы надеялись, опустили уши, как бедные ослики, шептания во множестве оном пошумливали, а с негодованием откликнуться никто не