Внутри клуба играла живая музыка. Заливистым голосом пела женщина народные песни, да так, что, казалось, ей и аккомпанемент не нужен. Столы с белыми скатертями украшали пироги, салаты, нарезки овощей. И выпивка. Много выпивки в хрустальной посуде. Взрослые и молодые подпевали женщине на сцене и танцевали парами.
– По правилам, – мелодичным голосом заговорила женщина, привлекая к себе внимание, – невеста в помолвке участия не принимала, за исключением процедуры смотрин, но сегодня у нас случай, когда молодые остались без представителей семей. Редко бывает такое у нас, когда с двух сторон совсем родных не остается, поэтому сегодня обряд обручения немного иной, более древний.
Женщина кивнула Стасу и Ане, после чего отошла назад.
– Дорогая моя Аннушка, – первым начал Стас, взяв за руку Аню, ласково поглаживая ладонь. – Ты свет моих очей, моя любовь до скончания времен. Никого так сильно, как тебя, я никогда не любил и не смогу. Поэтому прошу стать тебя моей супругой, пока смерть не разлучит нас. – На последних словах он надел на ее палец золотой перстень со сверкающими камнями.
Таких Оксана в жизни не видела, да и на вид этому кольцу минимум лет сто было, если не больше.
– Станислав, – Аня широко улыбнулась, положив ладонь ему на щеку, – любовь моя, без тебя нет смысла в этой жизни, и я готова разделить с тобой все уготованные нам судьбою невзгоды и печали, делить с тобой моменты радости и падения и прожить все годы, пока смерть не разлучит нас.
Аня надела Стасу на палец железный громоздкий перстень, и они поцеловались. Гости взревели радостными возгласами и аплодисментами. Денис так вообще радовался громче всех.
– А я всегда знал, что они созданы друг для друга!
Когда солнцепек спал, а гости уже прилично подвыпили, столы из клуба перетащили на вычищенную от зарослей травы площадку, посадив во главе счастливых Стаса и Аню. Мужики уже собирали хворост и дрова для огромного костра, вокруг которого планировались танцы до утра. Вокруг них бегала детвора, среди которой играли в догонялки дети в масках животных, каких в клубе точно с ними не было. Взрослые будто даже внимание не обратили, только одна бабулька с платком на голове да с палкой в руках проговорила тихо рядом с Оксаной:
– Опять детишки прибежали, не забудь сласти им у порога оставить, защитят тогда от бед.
Та уже хотела переспросить о них, но бабушки в толпе и след простыл. Иногда Оксане казалось, что она сходит с ума и все подобные моменты сама себе выдумала…
Музыка смолкала только на короткие матерные тосты Ивана Степановича и сердечные поздравления каждого несчастного, кто попадал под руку самогонщика, заставлявшего каждого заканчивать речь опрокинутой рюмкой.
Оксана же старалась его избегать всеми возможными способами, зато с большим удовольствием танцевала в хороводах с детьми и незамужними девицами. Пусть в кругу ровесниц Оксаны и было всего семь человек, зато их смех разносился по всей поляне, а девушка впервые за все дни в этой деревне почувствовала себя своей.
Едва неба коснулись первые сумерки, жители разожгли долгожданный костер, который ярким заревом окрашивал ели, прогоняя мрак.
Глава 17. Мавка
За все эти годы вода стала для нее так же важна, как для живых воздух, без чего и дня прожить не могла. Но, тонув, Вероника чувствовала, как сильно хочет выбраться, вернуться обратно к нему и попробовать все заново. Ощущая, как вода заполняет легкие, с каждым вдохом она погружалась на глубину и впадала в отчаяние. Все те же чувства и ощущения, как и в первый раз. Сильная боль в груди то ли от предательства, то ли от того, что ее тело отказывает. Как сильно она старалась хотя бы на сантиметр подняться, как упорно руки тянулись вверх. На последней секунде, когда наконец понимала, что сопротивляться нет смысла, она закрывала глаза, позволяя темноте поглотить себя, чтобы потом подняться снова.
Едва солнце окончательно скрылось за горизонтом, прогоняя день, Вероника открыла глаза под гладью воды. Поднявшись на берег, мавка поплелась туда, откуда доносились людские гуляния. Там и находится ее жертва. Ее дорогой Стас.
Если б сердце в груди билось, оно бы трепетало в предвкушении сладкой мести за десять лет заточения в болоте вместо семи, по прошествии которых она должна была вознестись ангелом на небеса, если бы только ей помогли. По крайней мере, так ей поведали перед тем, как запереть в болоте на последующее десятилетие.
Девушка медленно прошла мимо дома, во дворе которого истошно лаяла овчарка, и случайно забрела во двор, где на веревках висели чистые сухие платья. Старенькая бабушка уже убирала сухое белье в корзинку. Жизни у Вероники немного осталось, буквально на два вздоха, но и этого хватит, чтобы набраться сил и не упустить свою жертву.
Мавка молчала. Завидев ее, бабушка не испугалась, как предполагала нечисть, а тяжело вздохнула, оглядев ее мокрые растрепанные волосы и грязное белое платье со старыми дырами, пропахшее болотом.
– Бедное дитя, – запричитала та и отдала незнакомке чистую сухую рубаху с веревки.
Вероника благодарно кивнула старухе и даже улыбнулась ей. Давно ей подношений никто не делал. Сбросив на землю свое старое платье, девушка переоделась в сухое белье, нагретое солнцем, с запахом свежескошенной травы. Он напомнил ей о днях, когда она была еще живая.
– Жди, дитя, – буркнула бабушка и зашагала неторопливым шагом в дом.
Вероника уже из любопытства ее ждала. Та вынесла ей гребень и причесала лохматые волосы, которые быстро высохли на теплом ветру.
– Благодарю вас, – все же ответила ей Вероника, вернув гребень, и поплелась со двора старухи в сторону костра, где пели песни под звуки баяна весело и задорно, а танцующие люди отбрасывали тени от света пламени.
Среди танцующих Вероника признала и своего Стаса. В тот миг, когда сменилась музыка, она нежно взяла его за руки и повела за собой. Все, кто остались у костра, и не заметили, как у них из-под носа увели жениха, а ведь ночь еще не успела вступить в свои законные права.
– Вероника… – прошептал Стас, и по его щеке скатилась горькая слеза.
– Помнишь, как ты клялся мне в любви, как грезил о спасении, помнишь, как ты хотел уйти со мной на дно…
Стас кивнул, мавка довольно улыбнулась. Конечно, он помнит. Он не должен был забыть.
***
Десять лет назад.