Хозяин кабинета поджал губы и вдруг выстрелил неожиданным вопросом едва ли не с суетливостью обитателей южноморского дна:
— Беляна где?
— Она тут при чём? — нахмурился я, маскируя за недоумением и раздражением страх.
Епископ хлопнул ладонями по столу, но сразу взял себя в руки и пояснил:
— В школе моя дочь общалась лишь с Лучезаром из рода Огненной длани и некоей Беляной Скатень, посему предложение касается вас обоих. Так где она?
— Понятия не имею. Мы расстались.
— И кто кого бросил? — проявил неуместное любопытство глава Черноводской епархии.
Сохранить самообладание и погасить вспышку злости помогло исключительно осознание того простого факта, что и меня, и его обскакал какой-то церковный служка из неведомого захолустья, а я точно провёл с Беляной куда больше времени, нежели мой высокопоставленный собеседник, и посему имел полное право смотреть на него свысока.
— Это было наше общее решение, — спокойно ответил я. — Так что за предложение?
Епископ откинулся на спинку обитого кожей кресла и самую малость расслабился, став обычным в общем-то худощавым и светловолосым мужчиной немногим за тридцать. Черты волевого лица местами казались излишне резкими, но сходство с Заряной просматривалось далеко не только в цвете глаз — тут и без пробудившейся в крови колдовской родословной было видно, что это близкие родственники.
— Не могу похвастаться хорошими отношениями с дочерью, — начал епископ, отстранённо глядя в сторону окна, — но она моя дочь, а кровь — не вода. Я забочусь о ней, пусть даже при сложившихся обстоятельствах это и не очень просто.
Интересоваться тем, что он имеет в виду, я не стал. Промолчал в ожидании продолжения.
— Не буду переливать из пустого в порожнее! — резко взмахнул рукой Зареслав и вновь сделался прежним — сжатым и жёстким. — Нам с Заряной нужно поговорить, но она наотрез отказывается приехать в Черноводск хотя бы даже на день, а руководство школы Огненного репья не желает идти мне навстречу. — Он поморщился и спросил: — Суть предложения ясна?
— Не вполне, — покачал я головой.
— Убеди Заряну встретиться со мной. Она бы, несомненно, вняла словам Беляны, но наверняка прислушается и к тебе.
Требование безмерно удивило своей приземлённостью и даже банальностью — сам-то нафантазировал себе уже невесть что! — но влезать в чужие семейные дела нисколько не хотелось, вот и покачал головой.
— Едва ли это возможно. Дальше карантинного отделения школы чужаку не пройти.
— Это решаемо! — отмахнулся епископ. — В школу ты попадёшь и определённую свободу действий там получишь. Завтра.
Я покачал головой.
— Не думаю, что займусь этим. Я слишком хорошо отношусь к Заряне, чтобы подталкивать её к тому, чего ей делать не хочется.
Епископ улыбнулся непонятно и неприятно, но до угроз опускаться не стал и вместо этого заявил:
— Это в её собственных интересах. Нам нужно предпринять некоторые совместные действия, промедление с которыми самое меньшее лишит Заряну наследства. — Зареслав резко вскинул руку, и его незримый внутренний пламень колыхнулся и даже вырвался наружу, но сразу же втянулся обратно. — Только ей об этом говорить не стоит! На Заряну такой аргумент не подействует и лишь заставит поступить наперекор. — Он вздохнул. — Ну а если нет, я буду слишком разочарован, чтобы из нашей встречи вышел хоть какой-то толк.
Мы немного просидели молча, затем епископ спросил:
— Так ты поможешь?
В иной ситуации я бы начал отбрыкиваться, но прекрасно отдавал себе отчёт в том, что отказать собеседнику не могу, и он конечно же это понимает. К тому же обещал позаботиться о Заряне, а значит, в сторону отойти не получится.
Ну и к чему тогда попусту сотрясать воздух?
Но я вновь покачал головой.
— Боюсь совершить ошибку, дав Заряне неправильный совет. Последствия в этом случае тяжким грузом лягут на мою совесть!
— Я — её отец! — подался вперёд епископ. — Я не совершу ничего идущего ей во вред!
— У Заряны могут быть свои планы на жизнь.
Епископ поглядел на меня как на малолетнего несмышлёныша и объявил:
— Клянусь своей бессмертной душой, что не стану склонять свою дочь к принятию каких-либо решений или иным образом ограничивать её свободу. После нашего разговора она сможет вернуться обратно в школу или даже пройти вступительные испытания в университет, как пожелает!
Моя карта оказалась бита, и я нехотя произнёс:
— Хорошо! Давайте пропустим перечисление всех тех неприятностей, которыми будет чреват мне отказ, и сразу перейдём к вознаграждению.
— Вознаграждению? — глаза Зареслава вспыхнули, а на меня накатила волна призрачного жара. — Вознаграждению за что?
Показалось, будто под натиском жара вот-вот затрещат волосы, а стол вспыхнет, но я и не подумал сдать назад.
— За потраченное время и риск. Меня ведь и опознать в школе могут, что предельно осложнит дальнейшее пребывание в городе и нарушит все планы.
— Капюшон на голову накинешь, лица никто не разглядит.
— А как же проверка на воротах?
— А что тебе до неё? Не с поддельными документами и чужой аурой поедешь!
— Уже лучше, — пробурчал я. — Но я ведь ещё могу и не справиться, а в этом случае непременно останусь крайним. К тому же придётся поставить под угрозу свои дружеские отношения с Заряной. И вообще — не проще ли отправить кого-то…
— Нет! — коротко выдал епископ. — Отправить мне больше некого! И нет — хуже ситуация для тебя уже не станет!
— Ситуация всегда может стать хуже! — уверил я собеседника. — Всегда!
Тот откинулся на спинку кресла и задумался. Потом сказал:
— С тебя не возьмут платы за лечение, обвинениям трактирщика не дадут хода, а ещё ты получишь новую подорожную, и больше никто не свяжет тебя с Лучезаром из семьи Серебряного всполоха рода Огненной длани.
— Да неужели?
— От меня о твоём происхождении не узнает никто из тех, кому оно ещё неизвестно на текущий момент. Устроит? Или потребуешь заплатить звонкой монетой?
В последних словах Зареслава проскользнуло столь явное презрение, что мне и в голову не пришло торговаться.
— В дополнительной плате нет никакой нужды! — объявил я, на миг придав лицу выражение снисходительного пренебрежения настоящего Лучезара. — Но что со школой Чернопламенных терний? Я вернулся в город лишь из-за рекомендательного письма, а меня начали кормить завтраками и, как