Я барахталась в темных волнах не понимая, где верх, где низ. Кашляла, захлебывалась, раз за разом выныривала на поверхность, нелепо размахивая руками.
— Помогите! — давилась криком, но никому не было до меня дела.
Море действительно оказалось холодным. А еще страшным. Его зловещая глубина с жадностью поглощала обреченное судно и жизни тех, кто на нем был.
Не знаю как, но в этом хаосе мне повезло сначала ухватиться, а потом полностью забраться на какой-то обломок. Я распласталась на нем, едва живая, и задыхаясь от страха. Закрыла глаза, чтобы не видеть, как белые росчерки молний подсвечивают зловеще клубящиеся тучи. Зажала уши, чтобы не слышать полных боли криков и торжествующего рева змея.
Сдалась.
Глава 6
Эйс
За три недели, которые я безвылазно проторчал на Рэйнер-Бэй, с неба не пролилось ни капли. Иногда казалось, что вот-вот и темное нутро туч разродится затяжным ливнем, но снова наступало затишье, и остров окутывала духота, которую не мог разогнать даже свежий морской воздух.
Это злило, заставляло сжимать кулаки от бессилия и рычать в ответ на холостые раскаты грома.
Седое Море тоже негодовало. Захлебываясь белой пеной, оно бросало свои волны на прибрежные скалы и шипело в тщетных попытках дотянуться до старого замка, стоящего высоко на утесе.
Большую часть времени я проводил или на побережье, швыряя камни в темную неспокойную воду, или на каменной террасе позади замка, с которой открывался угрюмый вид до самого горизонта
Самым сложным было просто ждать. Понимать, что не в твоих силах повлиять на ход событий и покорно встречать каждый новый день, с трудом удерживая остатки измученной надежды.
Одиннадцатое поколение…
Последний шанс для нашего рода обрести утерянную ипостась…
За окном клокотало. Сдвинув тяжелую штору, я наблюдал, как над морем клубилась тьма и полыхали молнии, обещая настоящий шторм. Увы, эти обещания всегда оказывались пустыми. Сколько раз сердце замирало в тревожном предвкушении, которое неизменно оборачивалось разочарованием?
— Может, заварить чаю?
— Спасибо, Роззи. Позже. Я пойду прогуляюсь.
Рейнер-Бэй редко встречал гостей, поэтому слуг здесь не было. За замком присматривал лишь старый Бен с женой, да их немой сын. Они втроем жили на острове круглый год, следили за порядком и регулярно присылали весточки с одной единственной фразой «все хорошо». Бену было уже глубоко за шестьдесят, но он все так же легко забирался по горной тропе на самую вершину утеса, а Роззи – маленькая и мягкая, как булочка, всегда встречала пирогами и ласковыми объятиями. Когда она улыбалась, вокруг глаз собирались морщинки, похожие на лучики солнца. Они искренне любили это место и, несмотря на суровый вид и непростые условия, считали его своим домом.
Утопая в задумчивости, я вышел на задний двор. Миновал хозяйственную часть и по серым мраморным ступеням спустился в каменный сад. Здесь не было ни деревьев, ни цветущих кустов, только низкий газон, расчерченный сложным орнаментом мощеных дорожек и фигуры драконов, высотой в человеческий рост.
Я помню, как в детстве, когда приезжал на остров вместе с отцом и старшими братьями, часами бродил по парку, пытаясь найти одинаковые фигуры, но так и не нашел. У всех были свои особенности, будь то гребень на спине, узор на разведенных крыльях, шипы на конце хвоста, или наросты на морде.
Объединяло их только одно. Каждый дракон принадлежал кому-то из моего клана и держал в пасти жемчужину.
В самом начале парка, возвышаясь над остальными, на тяжелом постаменте стоял побелевший от времени Рейнер – первый дракон, от которого взял имя наш род. Он сложил крылья много веков назад, поэтому его жемчужина давно превратилась в безжизненный булыжник. Полукругом вокруг него скалились драконы первых потомков, следом внуки, потом правнуки. Чем дальше в парк, тем свежее становились скульптуры, и на последней дорожке, ведущей к террасе, раскинули крылья те, кто принадлежал моим близким – отцу и старшим братьям. Их жемчужины тоже были мертвы.
И только самый последний дракон, смотрящий на закатное небо, держал в пасти живой жемчуг. Переливаясь радужными бликами, он мягко светился и пульсировал изнутри, совпадая с ритмом моего сердца.
Мой дракон. Последняя надежда нашего рода.
Когда погаснет его жемчужина — угаснут и наши силы.
— Ты как, дружище? — я приложил ладонь к каменному носу с острыми прорезями ноздрей, — держишься?
Обиднее всего было чувствовать незримое присутствие зверя. Он был где-то рядом. Размытой тенью, эхом, призраком среди свинцовых туч. Я звал его, выпуская на волю свою силу, кричал, срывая голос, умолял, но он не откликался. И с каждым днем в груди все сильнее пылал разорванный контур, лишенный второй ипостаси.
Я не знал, сколько еще нам отмерила судьба. У моего деда жемчуг погас, когда тому исполнилось сорок, у отца в тридцать семь, у братьев и того раньше. С каждым поколением времени оставалось все меньше, и возможно мой дракон тоже вот-вот погаснет. И тогда все закончится. Род Рейнеров безвозвратно утратит возможность обращаться.
Наверное, именно поэтому, Седое Море так отчаянно ярилось в этом году, а тучи отказывались поить землю дождем. Природа чувствовала ярость последнего дракона. И его боль.
За спиной послышались шаркающие шаги Бена-младшего. Я не хотел никого видеть, но все-таки обернулся.
— Мммым, — взволнованно промычал он и поманил за собой.
— Чего тебе?
Мычание стало еще более нетерпеливым. Убедившись, что я следую за ним, немой поспешил к выходу из сада. Вывел меня на обрывистый берег с южной стороны и, активно размахивая руками, указал куда-то вниз.
— Что там? — без особого интереса я склонился над краем и внизу, на узкой галечной полосе увидел распластанную женскую фигуру в темном платье.
— Жди здесь, — распорядился я и начал спуск.
Перемахивая с уступа на уступ, я добрался до самого низа и легко спрыгнул на берег. Под ногами шелестела и похрустывала галька, соленый ветер зло бил в лицо, а приливное море с каждым вздохом подкрадывалось все ближе к беззащитной жертве.
Она не двигалась. Ее светлые волосы разметались по сторонам, платье сползло с одного плеча, оголяя бледную кожу. Я даже не уверен был, что она жива, но, когда перевернул с живота на спину, ее ресницы дрогнули.
— Слышишь меня? — обняв за плечи, я аккуратно приподнял ее, — Как твое имя?
Посиневшие от холода губы едва заметно шевельнулись. Мне пришлось склониться ниже, чтобы разобрать невнятный шепот.
— Не отдавай меня им, — после этого она