Глава 6.2
— Ой, хозяин, — увидев мою находку, Роззи охнула и отпрянула в сторону, пропуская меня внутрь, — давайте в комнату на втором этаже.
С неожиданной для пожилого человека прытью она устремилась к лестнице. Я за ней. С платья и волос капало на пол. Моя рубаха тоже насквозь промокла, пока я прижимал к себе бесчувственную ношу. Она была легкой, как пушинка. Тонкая бледная рука болталась безвольной плетью, на лице не было ни кровинки. Я едва улавливал ее дыхание, но зато чувствовал холод. Опасный, едкий, подобравшийся так близко, что еще немного и ему удаться утянуть девушку за собой.
— На кровать не надо, — Роззи указал на кушетку, — сначала нужно ее переодеть.
Как только я положил найденыша, экономка тут же принялась расшнуровывать спутанные завязки на груди.
— Кто ж их так замотал-то?
Девица была едва жива, тут уж не до хороших манер. Я отодвинул в сторону Роззи, ухватился за горловину и одним движением разорвал до пояса. Еще рывок и разрыв спустился до низа подола.
Под платьем обнаружилась простая рубаха, едва прикрывающая бедра. Ее мне разорвать не позволили, хотя я уже потянулся.
— Хозяин, — Роззи аккуратно, но настойчиво отстранила меня от девушки, — дальше я сама.
Я отступил в другой конец комнаты, но уходить не стал. И смотреть не мог. Поэтому отвернулся к окну и, уставившись на привычные тучи, напряженно прислушивался к тому, что происходило за спиной.
Шорох, причитания:
— Да, что же это такое? Бедная девочка, как только занесло к нам.
Мне тоже было интересно, как это бледное недоразумение попало на наш остров. Откуда она свалилась, раз ее вынесло к нашим берегам.
— Готово, — позвала Роззи, — можно переносить на кровать.
Когда я обернулся девушка была от шеи и до пяток укутана в светлое полотенце. Еще одно было скручено на волосах.
Пока я поднимал ее на руки, Роззи откинула край одеяла и поправила подушку.
— Кладите бедняжку.
Наша внезапная гостья была такой бледной, что сливалась с простынею, а губы ее отдавали легкой синевой.
— Надо принести грелку, — запричитала экономка и поспешила прочь из комнаты, а я остался.
Что-то не отпускало меня, против воли заставляло стоять у изголовья кровати, смотреть, как трепещут длинные темные ресницы, и жадно втягивать воздух.
Она пахла дождем. Летним ливнем, сразу после которого выходило ясное солнце. Грозой, смывающей с листьев старую пыль и дающей начало чему-то новому. Это был странный запах, от которого в груди возникало неуместное томление, а рот наполнялся слюной.
Не удержав странный порыв, я прикоснулся кончиками пальцев к щеке. Гладкая, как шелк. Но холодная.
Когда за дверью послышались торопливые шаги, я отдёрнул руку, словно боялся, что меня поймают за чем-то непристойным.
— Несу, моя хорошая, несу, — Роззи сунула под одеяло темную бутылку, наполненную горячей водой, — сейчас мигом отогреешься.
Она достала из кармана небольшой флакон с пахучим маслом гвоздики и принялась растирать бледные руки, а я напряженно наблюдал за ее движениями. Мне казалось, что все не так, что надо делать иначе. Аккуратнее, бережнее.
Собственная реакция вызывала недоумение, приправленное изрядной долей раздражения. Мне не нравилось то, что я ощущал. Будто что-то чужеродное, наглое и беспардонное проникало внутрь меня. Распирало грудную клетку, мешая нормально дышать.
Спустя десять минут, на бледных щеках начал проступать робкий румянец.
— Вот так девочка, молодец, — ласково приговаривала Роззи, снова кутая ее до самого подбородка. Развернувшись ко мне, она взглядом указала на выход, — идемте, хозяин. Раньше утра она не проснется.
У меня на языке крутились десятки вопросов. Кто она? Откуда она? Как здесь оказалась? Какого цвета у нее глаза…
При мыслях о глазах, недоумение разрослось еще сильнее. Какое мне дело до ее глаз?
Я, не оглядываясь, вышел из комнаты и вернулся в парк.
Что-то поменялось. Тучи над островом стали будто еще плотнее, ветер злее, а запах дождя, пробивающийся сквозь толщу влажной духоты, отчетливее.
Я добрел до своего дракона и опустился на землю между его лап. Мне нравилось сидеть вот так, привалившись спиной к холодному камню и смотреть, как чайки с протяжными криками носятся над головой.
Мир был на грани. Казалось, толкни чуть сильнее и все полетит в тартарары, перевернется с ног на голову и никогда не станет прежним.
От странных мыслей, сердце колотилось все быстрее и отчаяннее. Я снова чувствовал присутствие своего дракона. И в этот раз он был ближе, чем обычно. Я не мог его видеть, но чувствовал, что он наблюдает за мной.
— Иди ко мне, — я позвал его, открываясь полностью, нараспашку.
Ветер загудел еще яростнее, взметнул неизвестно откуда принесенные листья и швырнул их мне в лицо.
— Возвращайся.
Стон ветра перешел в рычание.
Над островом полыхали молнии, острыми зигзагами вспарывая темное брюхо туч. Гремело так, что содрогался весь Рейнер-Бэй. И в такт всполохам над моей головой сверкало далеко на линии горизонта. Будто два полюса одной грозы соревновались в природной ярости.
Вдали полыхало сильнее…
После особенно оглушительного раската грома, ощущение чужого начало ослабевать, а потом и вовсе утихло, словно ничего и не было. И снова в груди расползлась пустота.
Глава 6.3
К вечеру я начал мерзнуть. Несмотря на жару, ощутил желание с головой закутаться в одеяло и даже носа наружу не показывать. Знобило. Острыми иглами вдоль позвоночника стелились мурашки, мышцы сокращались и меня потряхивало, будто я оказался голый на морозе. И даже огонь, полыхающий в камине в гостиной, не мог разогнать тепло по моим венам.
Зато в голове, когда думал про гостью, спавшую на втором этаже, становилось все жарче. Мне чудилось, что с ее появлением замок начал меняться. Наполнялся новыми звуками, шагами, призрачным дыханием и стуком, похожим на биение сердца.
Кажется, я заболел, и хворь продолжала усиливаться. Ночью я не мог сомкнуть глаз и спокойно лежать в постели. Меня крутило, щемило за ребрами так, что больно вдыхать. И будто гнало что-то, настойчиво подталкивая в спину. Навязчивая потребность быть в другом месте.
Я сел на кровати. Уперевшись локтями в колени, зарылся пальцами в волосы, и сдавил пульсирующие виски. Тошно. Нечем дышать.
Распахнув стеклянные двери, я вышел на балкон, мечтая о глотке свежести, но снаружи снова поджидала опостылевшая липкая жара. Даже ночью она не