— Это его наследники. Эмилия, Бьерн, Жерром, Варна и Линбет, — Эйс указал на драконов, стоящих полукругом возле первого, — каждый из них тоже умел обращаться.
— Все драконы в этом месте принадлежали кому-то из вашего рода?
— Да, — согласился Эйс, — как только в семье появлялся ребенок, неважно девочка или мальчик, на Рейнер-Бэй становилось на одну статую больше.
Мы неторопливо шли по рядам, останавливаясь то возле одного чудовища, то возле другого, и Эйс с неизменной гордостью рассказывал про каждого из них.
— У тебя тоже есть дракон? — тихо спросила я, чувствуя, как по спине поднимается легкий озноб.
— Есть.
— Тот самый?
— Да.
В молчании мы добрались до дальней части парка. Перед тремя ступенями, ведущими на каменную террасу, стоял ОН. Всего лишь камень, но меня будто пронзило одной из тех молний, которые сверкали над нашими головами.
— Красивый.
Я не хотела говорить это вслух. Оно вырвалось само. И мне не было стыдно. Дракон был прекрасен – с гордо поднятыми крыльями, припадающий на передние лапы, как игривый кот. С алой жемчужиной в зубах.
— Она так и не исправилась, — разочарованно протянула я и на всякий случай спрятала руки за спину, чтобы ненароком не сделать хуже. Второй раз Эйс мне такого не простит.
— Я не уверен, что она исправится, — он уныло пожал плечами, — сначала, когда увидел, как ты ее трогаешь, и как она меняет цвет, я испугался. Каждый день приходил сюда в надежде, что все вернется как было, но она становилась только краснее.
— Прости… Если бы я знала, что это так важно…я бы никогда…
— Поздно, — невесело усмехнулся Эйс и, шагнув вперед, потрепал дракона по морде, — красная, белая, не важно. Главное, что она жива. А значит надежда все еще есть.
Я не спрашивала, что за надежда – это было личное. Стояла у него за спиной и не могла оторвать взгляда от мужской руки, касающейся каменной морды. В этом было что-то пронзительное, острое, интимное. Что-то от чего сердце заходилось в тоскливом спазме и разлеталось на осколки.
Спустя некоторое время он заговорил, и его голос звучал глухо и потеряно:
— Незадолго до того, как Эрик Рейнер потерял возможность обращаться и проклятие поразило весь наш род, на наши земли пожаловала очень старая ведунья. Она почти ничего не видела и едва переставляла ноги, но добравшись до замка, сделала предсказание, которое никому не понравилось. Она сказала, что после вероломного предательства дракон потеряет часть себя. У десяти поколений будет шанс вернуть его обратно, но если этого не произойдет, то на одиннадцатом связь с драконьей ипостасью окончательно оборвется.
— А она не сказала, что для этого нужно?
— Ведунья была стара и уже находилась почти при смерти. Ее слова были тихи и неразборчивы. В то время род Рейнеров процветал, никто не ожидал беды и не отнесся к тем словам всерьез. Большая часть предсказания утеряна. Остались лишь крупицы, о том, что произойдет это летом, здесь, среди камней и соленых волн. И что возможно это лишь пока живы жемчужины потомков до одиннадцатого колена. У моих братьев они уже погасли, — Эйс указал на двух соседних драконов с гранитными обломками в пастях, — моя последняя и, я не знаю, сколько она еще продержится. Я здесь уже больше месяца. Хожу среди этих проклятых скал, смотрю, как ярится море и чего-то жду, ломая голову над тем, как исправить то, что когда-то было сломано. Даже если ведунья и сказала, что делать, этого никто не услышал.
От мысли, что я ускорила гибель древнего рода сердце болезненно сжалось.
Я не хотела этого! Я не специально!
Глава 11
Стыдно признаться, но Роззи утомляла.
Я, выросшая в приюте и не знавшая особой заботы, чувствовала себя не в своей тарелке, когда вокруг меня постоянно крутились, спрашивали, как себя чувствую, не болит ли чего, пытались чем-то напоить, укутать потеплее.
Стоило только выйти на крыльцо, как она тут же появлялась с накидкой, стоило чихнуть и в руках моментально оказывалась кружка с отваром синюшника, а уж если зевнешь ненароком, то и глазом моргнуть не успеешь, как окажешься в постели. Она мне толком не позволяла ни на огороде помогать, ни на кухне. Усадит на стул, чаю нальет и все, попробуй только шелохнись – сразу причитания.
Обижать и отказываться от заботы не позволяла совесть, ведь пожилая женщина потратила столько сил и времени на мое лечение, поэтому я всячески старалась изображать бодрую и активную, и по возможности избегать времяпрепровождения с Роззи.
Раз уж в моей помощи она не нуждалась, то незачем и навязываться. Тем более, что у меня появилась новая страсть.
Книги!
На Брейви-Бей была одна библиотека на весь остров. На главной площади, на втором этаже двухэтажного дома, аккурат над забегаловкой. Поэтому между книжных рядов всегда пахло едой – жареным луком, тушеной капустой и пирогами. В те редкие моменты, когда Матушка Тэмми брала меня с собой в город и отправлялась на встречу к главе Холлсу, оставляя меня без присмотра, я поднималась по скрипучей лестнице, брала с полки почерневший томик с желтыми листами и садилась на жесткую лавку возле крошечного окна.
На Брейви-Бэй чтение было не в почете, поэтому и книг хороших отродясь не водилось. Что-то по земледелию, кулинарии и лекарскому мастерству, записки престарелых путешественников и откровения святых. Одна только книга была красивая – «Великий путь Мудрой Мейв и Лахора Кровожадного». Большая, в кожаном переплете и крупным текстом. Вначале каждой главы темнела буквица с резными завитушкам и почти на всех страницах пестрели картинки, изображающие подвиги и похождения богов.
«Великий путь» берегли и просто так в руки не давали. Лишь пару раз мне удалось урвать заветный томик и то ненадолго. Приходила хозяйка и со словами:
— Мала ты еще, не поймешь ничего, — забирала книгу.
В приюте читать и вовсе было некогда, поэтому на полках стояли только обветшавшие от времени учебники, по которым занимались сироты. Ни картинок, ни красивых букв и листочки такие, что дунь-плюнь и развалятся. Однако Матушка Тэмми очень трепетно к ним относилась и не уставала повторять, что на нас тунеядцев добра не напасешься, и с Большой земли ничего не пришлют еще лет двадцать. Поэтому учебники приходилось латать