Это был последний пленум при Хрущеве, где откровенные высказывания и суждения по вопросам внешней политики служили аргументами или уликами в борьбе за верховную власть. Победа Хрущева над другими олигархами в Президиуме, которые могли и хотели ограничить его власть, положила конец практике коллективного руководства и периодическим схваткам на высокой партийной арене. Хрущев взобрался на вершину власти, и ограничить его амбиции было уже некому. Чем дальше, тем больше окружал себя удобными ему фигурами и довольно скоро обнаружил, что обсуждать важные решения на Президиуме ему не с кем – там заседало послушное ему большинство. После изгнания с руководящих постов членов «антипартийной группы» и Жукова, обсуждение внешнеполитических вопросов на заседаниях Президиума быстро превратилось в пустую условность, ритуальное круговое одобрение любой инициативы первого секретаря. Сам Хрущев, напористый недоучка, в котором смекалка и воля заменяли образование и глубокий ум, не особенно нуждался в экспертизе и совете со стороны. Даже те немногие аналитические службы, которые еще существовали в КГБ, МИДе и ЦК КПСС, сошли на нет к концу 1950-х годов [494].
Выбор министра иностранных дел на место Шепилова красноречиво говорил о предпочтениях Хрущева. Неулыбчивый и упорный Громыко не был рожден блистать на международной сцене, подобно его предшественнику. Но именно это устраивало Хрущева. Он сам собирался вести международные дела и дипломатические переговоры – так же, как он полагался на самого себя в анализе данных разведки, деле подъема сельского хозяйства, проектировании нового жилья и прочая, и прочая. Молодой и обходительный Олег Трояновский, получивший блестящее образование в США и в Институте философии, истории и литературы, стал в апреле 1958 года помощником Хрущева по международным делам, видимо потому, что тот испытывал к нему отеческие чувства. Поближе познакомившийся с шефом, Трояновский сразу почувствовал: в советской внешней политике близятся большие перемены [495]. Советский руководитель, одержавший победу у себя дома, решил, что настал час для решительного прорыва на международном фронте. Хрущев горел желанием доказать партийной элите, военным кругам СССР, и китайским коммунистам, что он может превзойти самого Сталина в международных делах, в укреплении державной мощи СССР и его влияния в мире.
Глава 5
Атомные опыты Хрущева, 1953–1963
Пусть это изделие [ядерная бомба] висит над капиталистами, как дамоклов меч.
4 октября 1957 года Советский Союз осуществил запуск первой в мире межконтинентальной ракеты, которая вывела на околоземную орбиту алюминиевый шар размером чуть больше футбольного мяча – «искусственный спутник Земли». Траектория его полета проходила над территорией Северной Америки [496]. Сам спутник являлся безобидным аппаратом с простым радиоустройством. Однако в США прекрасно понимали, что с таким же успехом советская ракета может доставить в любую точку Земли и мощную ядерную боеголовку. Американская пресса и политики заговорили о «ракетном отставании», которое в перспективе дает Советскому Союзу возможность нанести внезапный обезоруживающий удар по американским силам стратегического назначения. Спутник пробудил в американском обществе память о нападении японцев на Пёрл-Харбор в декабре 1941 года и гибели американского Тихоокеанского флота. Америка, защищенная двумя океанами, вдруг ощутила себя уязвимой и смертной. Многие американцы начали строить индивидуальные бомбоубежища на случай ядерной атаки. В американских школах ввели обязательные и регулярные уроки «гражданской обороны», во время которых дети по команде «атомная атака» прятались под партами, закрывая голову руками. Один из моих друзей, выросший рядом с Нью-Йорком в 1950-е гг., рассказывал мне, что всякий раз после такого упражнения он смотрел в окно на силуэт Манхэттена, чтобы убедиться, стоят ли там еще небоскребы [497].
На самом деле у жителей СССР было больше резонов бояться атомной войны. Баланс стратегических сил с огромным перевесом складывался в пользу Соединенных Штатов. Администрация Эйзенхауэра придерживалась доктрины первого ядерного удара в случае войны с СССР. Как пишет американский военный историк Стивен Залога, советская система противовоздушной обороны была «чрезвычайно дорогостоящей, ненадежной и устаревала на глазах». У Советского Союза долгое время не было возможности нанести ответный удар. Американцы строили военные базы для стратегических бомбардировщиков и ракет не только на своей территории, но и на территории стран-союзниц – Великобритании, Западной Германии, Италии и Турции. В военных планах США, правда, значилось, что ядерное оружие будет применяться лишь в том случае, если советские войска вторгнутся в страны Западной Европы [498]. Но те в Советском Союзе, кто знал, что на них нацелено американское оружие, мало верили в его оборонительный характер.
До недавнего времени историки могли только гадать о том, что думали советские политики и военные о термоядерной войне и гонке ядерных вооружений. Американские аналитики предполагали, что угроза ядерной войны оказывала на советское руководство сдерживающее влияние, побуждала его вести себя осторожнее [499]. В действительности, как показывают рассекреченные советские документы, все было наоборот. Американская «доктрина сдерживания», построенная на стратегическом превосходстве США, была воспринята советскими лидерами как нестерпимый вызов. В Кремле видели лишь два сценария – пойти на уступки или дать асимметричный отпор [500]. Никита Сергеевич Хрущев, по характеру человек азартный и решительный, не колебался в выборе. Его ответом на американское стратегическое превосходство стал ядерный блеф, балансирование на грани войны. Ракетно-ядерное оружие стало для Хрущева последним аргументом в переговорах с «империалистами». А единственно возможной обстановкой для таких переговоров Хрущев считал нажим и нагнетание международной напряженности. Действия Хрущева на международной арене в 1958–1963 гг. граничили с авантюризмом и по степени риска превзошли действия Сталина и других советских лидеров за все годы холодной войны.
Бомба и догма
Сталин умер на заре термоядерной революции. К началу 1953 года советский военно-промышленный комплекс произвел несколько типов советских атомных бомб, испытал ракеты средней дальности и крылатую ракету и построил вокруг Москвы и в Прибалтике систему противовоздушной обороны (ПВО). Шло строительство атомных подводных лодок, подготавливалась к испытанию первая водородная бомба. Но это было лишь начало. Как вспоминал потом ветеран советской ядерной программы Виктор Адамский, последующие десять лет, с 1953 по 1962, станут «самыми продуктивными в развитии термоядерных вооружений» [501].
Пока был жив Сталин, атомные разработки были засекречены настолько, что не обсуждались даже на Политбюро. Информация о ходе атомных разработок и испытаниях, проводимых