Поскольку у Советского Союза еще не было межконтинентальных баллистических ракет (МБР) и надежных бомбардировщиков, способных достичь Соединенных Штатов и нанести ядерный удар, странами, на которых была опробована хрущевская «доктрина» ядерных угроз, оказались страны Западной Европы, входившие в НАТО. В ноябре 1956 года во время Суэцкого кризиса, когда Великобритания, Франция и Израиль начали войну против Египта, Кремль, по предложению Хрущева, пригрозил агрессорам ракетным ударом. Вместе с тем кремлевское руководство, стремясь нейтрализовать Соединенные Штаты, предлагало послать на Ближний Восток совместную советско-американскую «миротворческую» миссию. Когда англо-французская армада отступила, Хрущев расценил это как первый и несомненный успех своей «ракетной доктрины». На самом деле Лондон и Париж были вынуждены прекратить военные действия из-за давления на них со стороны Вашингтона, однако Хрущев был твердо убежден, что именно советские угрозы сделали свое дело. По его мнению, «у Даллеса не выдержали нервы». На июньском Пленуме ЦК КПСС 1957 года Микоян заявил делегатам: «Вспомните обстановку: в Венгрии восстание, войска наши заняли Будапешт, англо-французы решили: русские увязли в Венгрии, дай ударим по Египту, помочь они не могут, нельзя им на два фронта воевать. Русских, мол, грязью обольем, а сами Египет прихлопнем, лишим Советский Союз влияния на Среднем Востоке… А мы нашли силы и в Венгрии войска держать, и пригрозить империалистам, что ежели они не прикончат войну в Египте, то может дойти до применения ракетного оружия с нашей стороны. Все признают, что этим мы решили судьбу Египта» [523].
Исход войны в Египте привел к тому, что Хрущев поверил: в международных делах ядерная мощь решает все. Отныне он стал относиться к накоплению ядерного арсенала не только как к средству сдерживания, но как к «продолжению политики иными средствами», как советовал прусский военный теоретик XIX в. Карл фон Клаузевиц [524]. Именно поэтому в мае 1957 года Хрущев в одном из своих интервью сказал, что ход и исход холодной войны зависит в основном от отношений между двумя ядерными гигантами – Советским Союзом и Соединенными Штатами [525].
В августе 1957 года свершился долгожданный прорыв в советском ракетостроении. Конструкторское бюро Сергея Королева провело успешное испытание ракеты Р-7 («семерки»). Это была первая в мире ракета, способная выйти на околоземную орбиту. 7 сентября Хрущев наблюдал за одним из запусков «семерки» из бункера. Он разрешил Королеву использовать новую ракету для научного освоения космоса, и 4 октября вокруг земного шара, в том числе и над США пролетел искусственный спутник земли – событие, потрясшее весь мир. Шок от спутника заставил правительство США выделить колоссальные средства на собственные космические исследования, на среднее и высшее образование, науку в целом, а также для нового и весьма дорогостоящего рывка в гонке вооружений: необходимо было вернуть американской общественности уверенность в превосходстве их вооруженных сил. Хрущев, однако, верил, что добился своего: Соединенные Штаты стали бояться ядерной войны больше, чем Советский Союз. В феврале 1960 года он сказал на заседании Президиума, что соглашение с Соединенными Штатами стало возможно, потому что американский обыватель «первый раз в жизни начал дрожать, потому что появилась межконтинентальная ракета, которая может достигнуть американских городов» [526].
Военно-промышленный комплекс СССР настроился на массовое производство межконтинентальных баллистических ракет (МБР) и создание для них все более мощных ядерных боеголовок. Однако еще долгое время Советский Союз обладал возможностью для ракетно-ядерного поражения США лишь гипотетически – несмотря на громадное напряжение и колоссальные расходы на ракетные программы. Статистические данные Госплана свидетельствовали о том, что в 1958 году на испытание и строительство МБР и других ракет у Министерства обороны уходило 8,5 % от общих расходов на производство вооружений. В 1959 году эта доля увеличилась чуть ли не втрое, достигнув 21,5 %. В 1962 году она выросла почти до 44 %. Королевская «семерка» оказалась дорогостоящей громадиной, трудной и ненадежной в эксплуатации. Трехсоттонная ракета работала на топливе из жидкого кислорода, что создавало большие трудности при запуске. Каждая пусковая площадка обходилась в полмиллиарда рублей (для сравнения: автомобиль «Москвич» стоил 25 тысяч рублей). В 1959 году конструкторы-ракетчики начали разрабатывать два других типа ракет – Р-9 и Р-16, однако и они не подходили для серийного развертывания, поскольку работали на жидком топливе и были чрезвычайно уязвимы для атаки с воздуха. Размещение первого поколения надежных межконтинентальных ракет в защищенных подземных шахтах началось только в апреле 1962 года. А пока махины Королева приходилось транспортировать по железной дороге из Москвы, где они собирались, на север России, в Плесецк, где для них были построены стартовые комплексы. К концу 1959 года только четыре «семерки» и два стартовых комплекса для них находились в рабочем состоянии. Если бы Соединенные Штаты первыми нанесли удар, то у Советского Союза хватило бы времени на запуск только одной ракеты. По данным Сергея Хрущева, ракетчика и сына советского лидера, первые советские МБР были нацелены на американские «города-заложники»: Нью-Йорк, Вашингтон, Чикаго и Лос-Анджелес [527].
В подобных обстоятельствах более благоразумный государственный деятель не стал бы бахвалиться достижениями в области стратегических вооружений. Хрущев поступил наоборот. 15 декабря 1959 года Кремль объявил на весь мир о создании Ракетных войск стратегического назначения (РВСН) – нового рода войск в вооруженных силах СССР. За торопливостью Хрущева стояли не только стратегический азарт, но и его амбициозные планы в экономике. Начиная с 1957 года он обещал «догнать и перегнать» Соединенные Штаты по производству основных продуктов питания, а также резко повысить уровень жизни советских людей. В те годы многим, даже за рубежом, казалось, что советская плановая экономика имеет большой потенциал для развития. Советская экономическая модель привлекала политических лидеров в различных частях света, особенно в Индии, Индонезии, Египте и других странах, освободившихся от колониальной зависимости. Спутник