16 октября 1962 года американская разведка направила Джону Кеннеди фотографии советских ракетных баз на Кубе, сделанные самолетом-разведчиком У-2. После шести дней экстренных совещаний в узком кругу 22 октября президент США выступил по телевидению и обвинил руководство СССР в развертывании наступательных вооружений на Кубе, потребовал их вывода и объявил «карантин» острова, то есть его фактическую блокаду. В Москве, быть может, надеялись на то, что американцы, обнаружив советские ракеты, сначала попытаются предложить сделку по-тихому: СССР убирает ракеты с Кубы, а США выводят свои «Юпитеры» из Турции. Казалось бы, все к этому и шло, и вдруг Кеннеди выступил с ультиматумом и прижал советское руководство к стене. Разразился международный кризис, невиданный по своим вероятным последствиям. В воздухе запахло ядерной войной. С этого момента от каждого шага и слова советского и американского руководителей зависела судьба мира. Кеннеди хотя бы имел неделю для обсуждения сложившейся обстановки, втайне от прессы и общественности. Хрущев был застигнут врасплох и лишь за несколько часов узнал о том, что Кеннеди выступит с чрезвычайным заявлением, но ничего не знал о содержании этого заявления [583].
Не дожидаясь выступления президента США, Хрущев созвал чрезвычайное ночное заседание Президиума для того, чтобы обсудить возможные меры в ответ на действия американцев. Он назвал создавшуюся ситуацию «трагической». Советские ракеты, способные держать под прицелом всю территорию США, а также ядерные боеголовки для них, находились на кораблях, еще только плывущих на Кубу. К тому же Кремль упустил возможность своевременно известить мировую общественность о том, что Советский Союз и Куба заключили между собой договор о совместной защите, а значит, у СССР не было законных оснований размещать на острове свои ракеты. Американцы могли попытаться вторгнуться на Кубу или нанести по острову удар с воздуха. «Если мы не применим атомное оружие, – сказал Хрущев, – то они могут захватить Кубу». Разумеется, первый секретарь совершенно не рассчитывал развязать войну с США из-за острова в Карибском море. «Мы хотели припугнуть, сдержать США в отношении Кубы». И вот теперь «они могут на нас напасть, а мы ответим», – в заключение сказал он. «Может вылиться в большую войну». Хрущев, как следует из записей, сделанных на Президиуме, не собирался исключать саму возможность применения ядерного оружия – ведь именно в ней и заключалась суть его политики балансирования на грани войны. Военные поддерживали пыл первого секретаря ЦК КПСС. Министру обороны Родиону Малиновскому, Андрею Гречко и другим военачальникам была еще памятна попытка Хрущева пойти на одностороннее сокращение вооружений. Они были уверены, что американцы не остановятся перед применением ядерного оружия первыми. Малиновский зачитал членам Президиума проект инструкции генералу И. А. Плиеву, командовавшему советскими войсками на Кубе. Его текст сводился к тому, что если США высадят войска на Кубе, то для отражения их атаки можно применить «все средства», за исключением стратегических ракет с ядерными боеголовками. Последовало обсуждение, во время которого А. И. Микоян попросил военных уточнить, как следует понимать формулировку «всеми средствами»: «Значит и ракетами, то есть начало термоядерной войны?» Действительно, на Кубу были ввезены, помимо ракет среднего радиуса действия для наведения на города США, также и тактические ракеты «Луна» с ядерными боеголовками, предназначенные для обороны кубинского побережья от американских десантов. Хрущев заколебался. После длительных споров он согласился внести поправки в инструкцию Плиеву. Никакого ядерного оружия не применять, даже в случае нападения США на Кубу [584].
В момент объявления Кеннеди блокады острова советские ракетчики не успели закончить монтаж пусковых установок для ракет малой дальности Р-12. В результате авральных работ, продолжавшихся днем и ночью, в условиях тропической жары и влажности, военные смогли привести все четыре дивизиона (24 пусковые установки) в состояние полной готовности к ночи 27 октября. Более массивные ракеты средней дальности Р-14, отправленные из порта Николаев, требовали значительно более масштабных монтажных работ: в ходе кризиса их так и не смогли привести в боевую готовность. Но и в случае Р-12 их ядерные боеголовки в течение всего кризиса хранились отдельно в специальном месте, в нескольких милях от пусковых установок [585].
Не все советские военные получили четкие инструкции о неприменении ядерного оружия. По настоянию Малиновского Хрущев одобрил отправку к берегам Кубы четырех подводных лодок, каждая из которых имела на борту по одной торпеде с ядерной боеголовкой. Военные пообещали, что этот маневр можно будет осуществить незаметно для блокировавших остров американских ВМС – и в очередной раз просчитались. Из-за нехватки воздуха подводники вынуждены были поднимать лодки на поверхность, где они были обнаружены военно-морскими силами США. Американцы применили все средства, кроме глубинных бомб, чтобы заставить лодки всплыть. Командиры и политработники четырех советских подводных лодок, которые пытались пройти сквозь противолодочную оборону США, оказались в предвоенной ситуации, без связи с Москвой. Никто из них не имел ясного представления о том, что творится на поверхности и что им делать со своим ядерным оружием, если они будут обстреляны американскими ВМФ или ВВС. Только исключительная выдержка командного состава, в частности капитана Василия Архипова, предотвратила возможную трагедию [586].
К утру 23 октября Хрущев оправился от первоначального шока. Разведка донесла ему, что президент Кеннеди и его брат, министр юстиции Роберт Кеннеди, также боятся, что ситуация выйдет из-под контроля. 25 октября на заседании Президиума первый секретарь воспрянул духом: «То, что американцы перетрусили, нет сомнения». Правда, Хрущев впервые заговорил о том, что ракеты должны покинуть Кубу, но лишь тогда, когда ситуация достигнет «точки кипения», но этого дело еще не дошло [587].
27 октября в отсутствие четких разведданных о намерениях Кеннеди Хрущев решил предложить ему свои условия. В своем закрытом послании президенту США он сообщил, что Советский Союз уберет свои ракеты с Кубы, если Соединенные Штаты уберут «свое аналогичное оружие из Турции». После этого Советский Союз и Соединенные Штаты «дадут обещание Совету Безопасности ООН, что будут уважать целостность границ, а также суверенитет» обеих стран – Турции и Кубы. Хрущев обозначил пути отступления от ядерной пропасти – к огромному облегчению многих советских дипломатов и специалистов-международников. Как вспоминает в своих мемуарах Виктор Исраэлян, работавший в Министерстве иностранных дел, послание Хрущева было воспринято им и его коллегами «с большим облегчением и