«Там» всегда представлялось Ваймари пограничным местом. Не обязательно тёмным или страшным, ведь духи, населяющие реин-ги, могут быть разными, но всё же их земля была чуждой. Иной. Непостижимой.
Не стоило засиживаться у реки. Путь ещё не пройден, впереди ждёт ведьма с предсказанием…
Жемчужина!
Он выронил её, когда разжал пальцы. Потерял. Она лежала сейчас на речном дне, под толщей мути и ила.
Что будет, если он явится к ведьме без подношения?
Ваймари до боли стиснул зубы.
Настала пора проверить, сколь правдиво его имя. С чудовищем повезло: он дотянулся до сердца вовремя. Если и с каплей жизни – алой ту-нор – повезёт, Ваймари поверит, что добрые духи на его стороне.
Вернувшись к реке, он зашёл в воду по колено. Дна не видно – лишь зелёная гладь с белёсой пеной. Искать придётся на ощупь.
– Не сиделось тебе в омуте, – обвиняюще сказал он, глядя в мёртвый глаз кара-рехи. Монстр, конечно, не ответил. Среди оседлых та-мери ходили байки, что водные демоны способны выпить душу – оставить пустую оболочку от тех, кто ещё не обзавёлся второй сутью, как Ваймари. Но он победил.
Он найдёт жемчужину снова, как и в первый раз, у берега родного острова, где устриц-огнёвок выбрасывает на берег течение Семи Ветров…
Проклятье!
Снова наткнулся на камень. Отбросил с пути остатки моста, загрёб со дна песок, и ещё, перебирая мелкие камешки в надежде увидеть блеск алой бусины.
– Ну же, – бормотал Ваймари, теряя терпение, – где ты?
Нал рекой пронёсся вдох. Потемнело, будто вечер заглотил остров враз, обрушился сумерками.
Ваймари закрыл глаза.
– Духи-покровители, – произнёс едва слышно, одними губами, – откройте мне глаза. Позвольте продолжить Путь.
Глубокий вдох – и выдох.
Он снова обратился в слух. Ваймари давно замечал за собой особенность: не зрение, а слух он выбирал, чтобы общаться с миром – и понимать его. Вбирать в себя не краски, но звуки. Слушать песню неба перед грозой, похожую на боевой клич, или треск поленьев в общем костре, когда старейшина рассказывал байки. Из этих мелодий состоял его мир.
Под пяткой хлюпнуло. Наклонившись, он вытащил из-под коряги пригоршню камней. На сей раз среди белых кругляшей мелькнул и красный.
– Хай-рра! – Он стиснул кулак в победном жесте.
И снова на тот берег, срываясь на бег, не щадя мозолистых стоп, перепрыгивая через узловатые корни, глубже в чащу, в древесную темень, которая сгущалась с каждой минутой. За стволами проносились тени. Зыбкие силуэты шептали неразборчиво. Некоторые звали его по имени: в их голосах слышалась надежда. Или отчаяние.
Ваймари бежал сквозь густой воздух. Туман полз ему навстречу, обвивая деревья, стелясь под ноги и скрадывая шаги. Тропа терялась и снова находилась. По эту сторону реки не было каменных ступеней – только влажная земля, пахнущая мхом и плесенью.
…Она ждала на поляне.
В круге из зажжённых огней сидела те-макуту – слепая старуха, по виду столь древняя, что Ваймари не взялся бы назвать её возраст. Ни один старейшина в племени не доживал до ста, а эта… древняя, как и сам остров. Может быть, рождённая из Первого Огня с единственным предназначением – знать всё про всех.
– Подойди ближе, – её голос, слишком низкий для женщины, был лишён старческой слабости. – Ещё.
Ваймари сделал два шага вперёд, пересекая границу огненного круга. Туман отступил.
– С чем ты явился?
Она подняла голову: слепые глаза смотрели на него двумя тёмными провалами. В сумерках он не сразу понял, что веки старухи соединяют грубые нити. Вдоль позвоночника скользнуло щупальце страха. От капель воды, не высохших на коже, Ваймари покрылся пупырышками.
– Я…
– С кровью, – выплюнула ведьма. – С насилием и смертью пришёл на святую землю, колыбель та-мери.
Она потянулась вперёд, за пучком травы, лежащим у скрещенных ног. Седые волосы упали на лицо нечёсаной паклей. Заскорузлые пальцы, похожие на веточки столетнего раку, покрытые глубокими трещинами, разделяли соцветия, бросая в их в костёр, отчего пламя вздымалось к небу, становясь кроваво-алым.
Жемчужина, вспомнил Ваймари.
Самое время, чтобы принести ведьме дар, но что-то останавливало его. Он замер, глядя в огонь, словно заворожённый, и чудилась ему не старуха, сидящая напротив, а девочка-чужачка, которую не могли поделить старейшины в тот самый день…
☽ ⚓ ☾
…С него ручьём стекала вода. Ваймари спешил домой – к видневшимся на холме та-варе, общинным домам с покатыми крышами, застеленными дёрном. Кулак он прижимал к груди. В нём лежало сокровище, подаренное морем. Ту-нор, настоящая!.. Как из легенды. Он сам до конца не верил. То и дело опускал взгляд, разжимая пальцы. Предвкушал, как ныряльщики будут глядеть на него с восхищением и сдержанной завистью, хлопать по плечам, говоря, что удача снова улыбнулась Счастливчику.
Но в та-варе было шумно. Старейшины о чём-то спорили: Райто и пришлый Сатофи – из кочевников. Чужие плоты – Плавучий Дом, на котором путешествовали те, кто не имел родного острова, – стояли у берега.
– Что там? – спросил он, подойдя ближе.
– Ребёнок, – пожал плечами Хати, один из охотников, с которым они водили дружбу, обменивались опытом и байками. Хати был старше всего на два оборота, он хорошо представлял, что творилось в душе в младшего брата накануне посвящения, и потому подмигнул. – А ты за благословением или как?
– Рано. Плот ещё не готов.
Он всмотрелся в силуэты у Круглого дома – самой большой постройки, сердца всего поселения. Старейшина Райто держал на руках младенца, завернутого в покрывало из мягкой ткани – су-теи. Одежду из неё носили только женщины.
– Девочка?.. Откуда взялась?
– Море принесло, – сказал Хати, – подарок на праздник Долгого Дождя.
– То есть она… ничья?
– Да. Пожалуй, так. Решают, кому достанется. – Охотник переступил с ноги на ногу, почесал спину древком топора. – Выловили кочевники, но у наших берегов.
Ваймари хмыкнул. Чего только не выбрасывало море! Кому-то досталась жемчужина, а кому-то – лишняя морока.
Дожидаясь рядом с Хати решения старейшин, он наблюдал, как солнце село на воду и как проглотил его ненасытный океан. В лиловом небе сгущались тучи; вдоль троп зажигались огни – факелы на длинных древках, освещавшие путь.
Наконец, мимо прошёл кочевник. Он был стар, но крепок. Жилистый, прямой как палка, с лёгкой, пружинящей походкой древесного кота, Сатофи шагал к берегу, а на руках держал найдёнку. Та не спала. Но и не плакала.
Глядела на мир тёмными глазами. Большими и блестящим, как