«Это я тебя нашёл!»
– Был шторм. Тайо'не, «большие волны», – начинает она, подбирая слова. Заплатить историей – меньшее, что она может, и всё же описать правду можно по-разному. Скажи трём людям слово «вода»: один представит дождь, другой – зеркальный пруд со звёздами кувшинок, а третий – морской прибой. Кто из них прав?.. – Вы знаете про остров Первого Огня?
Братья обмениваются взглядами. Скат поясняет:
– Хвост Цепи. Туда не добрались первые колонисты из-за Хвори, а для та-мери это что-то вроде святыни, они проходят посвящение у подножия вулкана.
– Но это же бред, – Горчак усмехается. – Слишком далеко, чтобы её выбросило здесь. Любой бы утонул.
– Продолжай.
Сом делает жест, чтобы другие не перебивали, но Нура отвлекается сама:
– Я могу спросить?
– Смотря что.
– Ты полукровка? – Она смотрит на Ската, не моргая. – Я хочу понять, откуда ты знаешь наш язык. Ведь если ты связан с племенем…
– Что? – Карие глаза хищно щурятся. – Договаривай.
Нет, она зря спросила. Свой не отнесётся к ней враждебно. Все та-мери – семья, нет ничего важнее.
– Может, ты показал бы мне дорогу… отвёл к ним, – заканчивает Нура севшим голосом.
Скат хмыкает и набрасывает капюшон.
– Найди себе другое платье.
Он бросает на стол позолоченный кругляш – должно быть, медальон, состоящий из двух половинок – и несколько медных холов, обращаясь к Сому:
– Улов за сегодня невелик. Я голосую против. Играйте в рассветных братьев. Я буду у Маяка до завтра, разведаю обстановку – дам знать.
Тяжёлый взгляд Сома.
– Выйдем на пару слов.
Вместе со сквозняком в Крепость рвётся запах соли и жухлой травы. Хлопает дверь. Снаружи окончательно стемнело, и Скат растворяется в ночи.
Интересно, что он сказал Сому напоследок?..
– Ну и ладно, – Карп оттягивает воротник, – глотнём свежего воздуха, а то что-то душно стало. Он не из ваших, Веснушка, не переживай. Родом из солнечной Талифы, города Янтарных Песков, тысячи колодцев, портовых дев и щипачей. Язык выучил, таскаясь за хозяином: тот мотался по свету в поисках сокровищ – научных открытий, как он врал имперским газетам. На тамерийскую культуру ему было сра… сразу и решительно всё равно, – делая вид, что поперхнулся, Карп кашляет в кулак. – История умалчивает, сколько храмов они разграбили к югу от Ядра, но помер хозяин от лихорадки, когда наш друже был слегка постарше Ёршика. Так всё было, камрад?
– Примерно, – отзывает Сом. – У него нет связи с племенами. И, если по-честному, ни у кого из нас нет связей. Любых. Из-за карантина Клиф отрезан от Ядра – то есть «главных» островов, я говорил об этом по пути.
– Я не очень понимаю… – Нура пытается сладить с потоком услышанного, но истощённое тело противится. Она будто стоит у подножия водопада, и струи бьют по макушке не переставая.
Горчак вдруг поднимается с места, наливает в протёртый до скрипа стакан воду и протягивает Нуре.
– Карантин – это когда болеют. Все. Или многие, – поясняет он. – Власти запирают ворота, охраняют входы и выходы, порт не принимает корабли, а жители сидят по домам. Во Внутреннем круге спокойно, хотя богатеи жалуются на то, что теряют деньги из-за вставшей торговли. Бедняки из Внешнего круга голодают. Мародёры наживаются как могут. Жулики продают «лекарство» тем, кто верит. Монахи из Удела Боли молятся и бьют в колокол через двенадцать часов – голова от них пухнет. Короче, хаос и разруха.
– Хио ма, – шепчет Нура, – мне жаль. Я совсем не понимаю ваших порядков, но болезнь – всегда горе.
Она замечает, как Ёршик поднимается и выходит за дверь. Сом передаёт ему свёрток, извлечённый из кармана. Что под тряпицей – не разобрать.
Нура чувствует себя подспудно виноватой, но никак не может понять, за что именно. Будто своим появлением в Крепости она вскрыла рану, и оттуда хлынул гной. Может, не стоит расспрашивать сегодня: всё нужное придёт со временем.
– Да, – говорит Сом, – и всякий переживает горе по-разному. Не обижайся на Малого, он устал. Но хочет, чтобы ты осталась. Закончи историю, чтобы мы могли принять решение. Остальное – завтра. Всем нужно отдохнуть.
– Мне не на что обижаться, – она качает головой, – я здесь лишняя… Я понимаю это. Если бы в племени оказался чужак, Сатофи захотел бы услышать его историю, прежде чем выделить место на плоту.
– Это ваш старейшина?
– Да.
– Он научил тебя языку? Ты говоришь почти без ошибок, хоть и с акцентом.
Нура кивает.
– Всему, что я знаю. Он – самый мудрый из людей. Хотите – верьте, хотите – нет… – она поводит плечами, настраиваясь на рассказ. – Он предупреждал меня в день испытания, что ничему нельзя верить. Река, бегущая через остров Первого Огня, соединяет два мира: наш и реин-ги – там обитают демоны и духи. Я… – она спотыкается, хмурит брови, пытаясь восстановить по кусочкам свой путь, но воспоминание ускользает, как сон поутру. – Я прошла через лес и встретила те-макуту, это ведьма, которая знает судьбы всех живущих. Она сказала мне что-то… А после… – Нура сминает платье на коленях. – Земля дрогнула. Волны окатили берег, и с неба попадал огонь.
Голос дрожит. Ей было страшно, очень страшно – не за себя, а за других, ведь она находится здесь, хоть и кажется, что первая душа Нуры осталась на острове…
– Я не помню… после. Не знаю, что стало с другими и где сейчас Плавучий Дом.
Она даже в мыслях боится признать: их больше нет. Смешливых Джары и Ситы, красавицы Санаи, талантливых мастеров и сказочников, навигаторов и охотников за жемчугом… И Сатофи больше нет.
Он часто повторял, что в человеке заключён мир – необъятный, как море до самого дна. Для Нуры он был таким миром.
– Тебе повезло, – Горчак голосует первым. – То, что выжила, похоже на чудо. Я «за».
Он хлопает рукой по столу. Следом ложится ладонь Карпа – широкая, с несколькими шрамами на тыльной стороне: они тянутся багровыми полосами от костяшек до самого запястья.
– Вот это разговор, моны! Братство прекрасных дев в беде не бросает! – Он залпом осушает кружку. – Добро пожаловать, Веснушка. А впрочем, необязательно брать прозвище, если не хочешь. Это я так…
– Всё равно будет Никсой.
– И то верно.
– Правда, без хвоста…
– Да и зачем бы он? С двумя симпатичными ножками куда как лучше.
– Добро пожаловать, – обрывает их Сом, поднимаясь из-за стола. – Половину сказанного можешь пропускать мимо ушей. Что делать дальше, подумаем утром. А пока… спи без страха. Если что-нибудь понадобится – разбудишь. Дай мне руку.