Подняться в пассажирскую гондолу дирижабля можно только по лестнице, а потому Вильямсон предпочитал ждать, пока та опустеет, чем толпиться с другими пассажирами. Дамам в пышных юбках и на каблуках подъём давался нелегко, особенно когда лестница начинала пошатываться. Вильямсон искренне порадовался, что оставил Инес дома.
В конце концов, это была деловая поездка, а не прогулка. Чтобы следующий год принёс больше денег, нужно слетать в соседний городок через горы и договориться о поставке некоторых деталей на фабрику. Кроме металлургического завода, там и смотреть не на что, и многие пассажиры летели туда только ради того, чтобы пересечь горы и дальше сесть на комфортный поезд. Когда-то и Гласстон был таким же непримечательным перевалочным пунктом, но изобретения Вильямсона изменили всё. Вильямсон изменил всё.
Ужас, объявший его после пропажи главного чертежа, улёгся и сейчас напоминал зудящий укус комара. Но провались в ад этот Эдельхейт, если он ошибся.
«Не беспокойтесь, мистер Вильямсон. Ваш Призрак не станет продавать незаконченный чертёж. Ведь больше всего денег за него заплатите именно вы. Прекратите хандрить, возвращайтесь к обычной жизни, и он непременно свяжется с вами».
«Призрак». Это прозвище надёжно приклеилось к вору в ходе бесед Вильямсона с детективом. Если преступнику и впрямь нужны деньги, что ж, Вильямсон заплатит. Потому что этот чертёж стоит дороже, чем весь Гласстон со всеми его технологиями, если только Вильямсон сможет его закончить.
Столько лет он пытался, но что-то не складывалось, ответ всегда ускользал, и ни один прототип не работал. Вильямсон временами начинал бояться, что никогда не сможет воспользоваться плодами этого изобретения. Но он не сдастся. Нужно лишь вернуть оригинал и все копии. Сколь ни мала вероятность, что кто-то другой сможет разобраться, что перед ним, даже её следовало пресечь. А оригинал – отправная точка всего, его нужно вернуть любой ценой.
Наконец все пассажиры скрылись внутри, а багаж погрузили в грузовой отсек. Вильямсон посмотрел на часы, кивнул билетёру в нелепой шапке, и тот учтиво поклонился. Фабричный магнат беспрепятственно взошёл в гондолу. Первое же помещение было главным посадочным залом, хотя по виду напоминало обставленную множеством диванов гостиную. Вильямсон ожидал, что появится со всей важностью последним, и все по обыкновению обратят на него взгляды как на местную знаменитость… но всеобщее внимание уже оказалось занято.
Пассажиры смотрели на джентльмена в светлом сюртуке. Он имел старомодно уложенные длинные волосы и разноцветные глаза, едва прикрываемые маленькими чёрными очками на носу. И этот образ сейчас был донельзя узнаваем в Гласстоне.
Эдельхейт с обаятельной улыбкой перекидывался словами с джентльменами, делал комплименты их дамам, от которых те так и таяли. Вот же ловелас! Появление Вильямсона никто не заметил, пока Эдельхейт сам не обратил на него внимания:
– О, мистер Вильямсон. Доброе утро. Не ожидал, что увижусь с вами так скоро.
Раздражение Вильямсона выступило на виске пульсирующей жилкой. Наверняка этот хлыщ заметил своего нанимателя ещё раньше, но не соизволил обратить внимание. Однако Вильямсон знал, как вести себя в обществе, а потому заставил себя улыбнуться:
– Мистер Эдельхейт. Смотрю, проводите свой отпуск.
– Верно. Моя поездка в Гласстон была бы неполной без полёта на таком чуде техники. И раз уж у меня свободное время…
От невинной улыбки Эдельхейта Вильямсону хотелось скрипнуть зубами. Пока драгоценный чертёж где-то в лапах преступника, этот «детектив» ещё смеет заявлять о свободном времени!
Эдельхейт с улыбкой распрощался с предыдущим собеседником и пригласил Вильямсона присесть рядом. Последнему пришлось подчиниться ради хорошего впечатления.
– Вы тоже на отдыхе, мистер Вильямсон?
– Деловая поездка. Нужно продлить контракт на запчасти, – отчеканил Вильямсон, глядя перед собой.
– Вы сами работаете? Я поражён.
Пальцы Вильямсона сжались на трости. В кругу изнеженных аристократов слова Эдельхейта, может, и сочли бы за смешную шутку. Но среди промышленников, которые по́том и кровью строили своё дело, это нельзя воспринять иначе как сарказм. И лопни котёл, если Эдельхейт об этом не знает!
– Я предпочитаю заключать все контракты лично уже двадцать пять лет. Это позволяет добиться наилучших условий, – с достоинством произнёс Вильямсон.
– Полагаю, в деловой хватке вам не откажешь, – смиренно уступил Эдельхейт.
– Если б я не был талантливым дельцом, мистер Эдельхейт, то все мои изобретения остались бы лежать в ящике, а Гласстон остался бы захудалым городишком.
Вильямсон напустил на себя важный вид, так как их беседу явно слушали окружающие.
– Согласен, в этом вы действительно талантливы. Уверен, ваши партнёры и ваша дочь убеждаются в этом каждый день. Жаль, вы не взяли её с собой. Она очень хотела поехать.
– Вы беседовали с моей дочерью? – нахмурил брови Вильямсон.
«Что за новости такие?! Ини!»
– Ну что вы. Я просто догадался, – улыбнулся Эдельхейт, но о чём именно из перечисленного он «догадался», умолчал.
Тем временем гондолу слегка качнуло, и дирижабль плавно взлетел. Пассажиры повставали с диванов и разбрелись кто в смотровые отсеки, кто в ресторан, кто к игральным столам, а кто в каюты прилечь. Вильямсон тоже не намеревался оставаться в обществе бестактного детектива.
Он направился в узкий коридор и несколько раз протиснулся мимо проходящих людей. Хотя дирижабль оснащён по первому классу, это и стало его недостатком: слишком много помещений вынуждало делать их маленькими, а пространства узкими. И порой здесь можно было встать в пробку не хуже, чем на 3-ей Центральной. В конце концов, Вильямсон добрался до отсека с каютами. Одноместную должны были забронировать специально для него и уже доставить туда чемодан.
Каюта оказалась крошечной. Там едва уместили кровать с белоснежным бельём, письменный стол и пуф, на котором уже стоял багаж Вильямсона. Если всё пройдёт хорошо – а Вильямсон в этом не сомневался, – уже вечером он вернётся в Гласстон и будет спать у себя дома.
Прошло время, когда он обивал пороги и доказывал, что чертежи его устройств не фантазии мечтателя. Кем-кем, а мечтателем Вильямсон никогда не был. Он человек дела и своими руками построил эпоху прогресса. Пусть завистники сомневаются в чём угодно, но не в этом.
В мыслях всплыл образ Призрака. Седая голова в старческих пятнах и энергичные глаза, полные гнева. Но, несмотря на возраст, у него были крепкие руки, которые умели держать линейки и циркуль. Однако он оказался неудачником, а Вильямсон – нет. Его время прошло, а Вильямсона – нет. Должно быть, он умирал с