– Это ж какое?
– Кражи, мистер Хафманн. Во время инцидента вор получил хороший куш. Я бы сказал, лучший из всех предыдущих. Я обратился к полицейским архивам и насчитал много краж в вашем театре, включая последнюю. Театр привлекает разную публику, и воровство случается, но не в таком же количестве. И всё за то время, что вы директор.
– Не хотите ли вы сказать, что я к этому причастен? Абсурд! Я обеспеченный человек, театр даёт мне прекрасный доход. Зачем мне какие-то безделушки?
– Ну не скажите. Украденное колье мистрис Пармс стоит как вся обстановка в вашей комнате. Всё это ведь началось не вчера, мистер Хафманн. Первую кражу в этом театре вы совершили ещё двадцать пять лет назад.
– Нонсенс! Двадцать пять лет назад меня даже не было в Гласстоне.
– Ложь. Вы тогда уже сюда приехали. Одинокий молодой человек без гроша в кармане с мечтами о театре. Однако смогли устроиться в театр лишь уборщиком.
– Я же сказал, вы ошиблись. Я никогда не был уборщиком. Вы оскорбляете меня!
– Нет. И это фото доказывает мою правоту.
Эдельхейт показал фотографию, которую держал между пальцев. На ней была группа артистов в костюмах – труппа тех далёких времён. На заднем плане возле бронзовых лошадей возился человек с инструментами. А левее от него с метлой в руках стоял худой, бедно одетый юноша. Очевидно, он не собирался позировать для фотографии, просто попал в кадр. Его лицо вышло немного нечётким, потому как юноша не стоял на месте во время фотографирования. Но едва отросшие подкрученные усы были весьма узнаваемы.
– Совпадение! Это не я.
– Вы. Могу ещё раз показать вам следы на ваших руках. Чистящие средства тех времён щадящими не назовёшь, а вы явно пользовались ими не единожды.
Хадингтон машинально попытался спрятать ладони в рукава, хоть и был сейчас в перчатках. Однако этот жест оказался красноречивее всех слов.
– Конечно, нет ничего криминального в том, что вы работали уборщиком. Каждый зарабатывает, как может, – продолжал Эдельхейт. – Но если принять во внимание ваше прошлое бедственное положение, то возникает вопрос: как вы стали директором театра?
– Я ведь вам уже говорил… – начал Хадингтон, но Эдельхейт отмахнулся:
– Все разговоры про ваши таланты – это такая же ерунда, как ваш балет. Даже гений не может реализовать себя, если у него нет денег. Печальные реалии нашего времени.
– Вы ничего не понимаете ни в талантах, ни в балете, сэр!
– Я, может, и не эксперт в драматическом искусстве, однако в театрах бывал. Поверьте, таланта постановщика у вас нет. Как и таланта актёра, к слову. Вас читать как открытую книгу.
– Просто скажите, что вы не любите балет, Эдельхейт. Напрасно я вас приглашал. Зато местная публика в восторге, а газеты всегда хвалят мои постановки.
– Местной публике просто не с чем сравнить, вот она и вынуждена смотреть, что показывают. А газетам вы просто платите. И тут мы снова возвращаемся к вопросу: откуда у вас деньги?
– Это не ваше дело. Я вполне мог заработать всё на своей должности.
– Это которой? Вас сюда не наняли директором, мистер Хафманн, вы этот театр купили. В ратуше есть запись о сделке. Солидная сумма, должен заметить. Не хотите поделиться, кто и за какие заслуги вам её предоставил? И не надо тут говорить глупостей про анонимных любителей плохого балета в вашей постановке.
Хадингтон открыл было рот, но тут же захлопнул. Его глаза нервно забегали.
– Хотите, я скажу откуда? – поигрывал фотографией в пальцах Эдельхейт. – Двадцать пять лет назад вы воспользовались ключами уборщика, чтобы поучаствовать в ограблении. Вам за это хорошо заплатили. Уверен, полицию заинтересует, кто именно. И это стало началом. Вы поняли, какую власть дают ключи от всех дверей. Я побеседовал с местным сторожем. Он уже глух на одно ухо, да и вас не узнал, но помнит Рудольфа Хафманна. Вскоре после того, как в театре участились кражи, уборщик Рудольф Хафманн исчез. Останься вы здесь, вас бы, конечно, рано или поздно вычислили. Вы уехали, но ваше очарование театром не прошло. И «Альгамбра» – тут я с вами согласен – действительно великолепна. Спустя время вы вернулись как Руперт Хадингтон и купили это здание, словно долгожданную игрушку. Очевидно, на неё ушли все ваши деньги – заработанные или украденные, это уж вам виднее. Но любое предприятие мало просто купить, в него нужно вкладываться. Это вам скажет любой капиталист. Поэтому вы снова прибегли к старым трюкам, чтобы найти деньги на мелкие расходы. Так в «Альгамбре» опять участились кражи. Мистер Хафманн. Я не спрашиваю, были ли вы в сговоре с человеком, устроившим недавний переполох, но вы точно им воспользовались. И сорвали хороший куш. Даже у самого мистера Вильямсона похитили часы.
– Вы всё сказали? – резко спросил Хадингтон. – А теперь убирайтесь, иначе я всё-таки вызову полицию.
– И за кем она, по-вашему, приедет? – приподнял бровь Эдельхейт.
– У вас нет доказательств.
– У меня есть доказательства, что вы солгали о прошлом.
– Мало ли чего было двадцать пять лет назад. Я был молод!
– Наконец-то вы не отрицаете. Вы прилюдно солгали о том, что не работали здесь уборщиком, когда происходили кражи. Вы сменили имя и купили здание театра на доходы, которые не сможете доказать. На прошлом представлении вы на антракте заявили, что пойдёте вниз, однако к его концу вернулись в ложу. А когда появился дым, вы куда-то исчезли. Полагаю, прятать награбленное. Вы и полицию вызвали только тогда, когда в прессе поднялся переполох, не раньше. Всё это, конечно, косвенные улики. Вы правы, я никак не смогу доказать, что вы пользовались ключами и участвовали в кражах аж четверть века назад. – При этих словах Хадингтон заметно расслабился. – Но доказать вашу вину в краже нынешней поможет всего один обыск. Констебль, вы всё слышали?
Последняя фраза была обращена в сторону ширмы, из-за которой тут же вышел полицейский. Хадингтон вмиг побледнел. Так вот как сюда вошёл Эдельхейт и выставил всех рабочих. Никто не мог отказать констеблю.
– Я слышал. И удовлетворяю запрос мистера Эдельхейта на обыск в комнате мистера Хадингтона. Попрошу расступиться, господа.
Констебль Хиггинс со всем тщанием принялся за дело. Мысль о том, что Эдельхейт принёс ему на блюде ещё одно раскрытое дело, окрыляла. Так можно и нашивки сержанта получить!
Хиггинс начал с сундуков и ящиков, перетряс коробочки с принадлежностями для туалета и расчёсками для усов. Под рычание Хадингтона нашёл тайник с