Ансельм Схоластик предлагает нам такую историю XII века:
Однажды на Пасху монах из Реймса увидел, как Иисус сошел с креста и позвал монаха следовать за ним, если верит он в Воскресение. Монах послушался и погрузился в бездны ада. Очень ярко описан страх, охвативший чертей при появлении Иисуса: они бросились в разные стороны, рыча, как львицы, у которых отняли детенышей. Ангелы же ликовали и приветствовали освобожденные из ада души. Христос велел монаху вернуться в его обитель и дал ему в проводники черного демона, что довольно необычно. На обратном пути черти окружили монаха, они скрежетали зубами и пытались схватить его раскаленными клещами в отместку за освобождение душ. Когда они вернулись в монастырь, демон спросил его, зачем Иисус сошел в ад за грешными душами. «По просьбе епископов, аббатов, монахов и монахинь, которые в течение года служат заупокойные мессы и раздают милостыню, — ответил монах. И далее: — Остались лишь воры, прелюбодеи, отцеубийцы, клятвопреступники и нераскаявшиеся грешники. Разве нельзя им, покаявшись, освободиться от адского наказания?» — «Это невозможно, — ответил демон, после чего дал ему пагубный совет: — Не вставай слишком рано, когда колокол звонит к заутрене; отдохни еще, а к службе ты успеешь». Но монах в ужасе отверг этот наказ, и демон исчез [98].
Можно привести еще один пример. В 1467 году в Перудже заболела и «умерла» Изабетта ди Луиджи. Она лежала с застывшими глазами (gli occhi inbambolati), недвижно и без чувств (senca senso et senca movimiento) [99].
Во всех упомянутых мной случаях говорится о том, что душа или дух покидают тело в результате болезни — это происходит в двадцати пяти случаях из тридцати — и отправляются в путешествие по загробному миру, где провидцу открываются ад и чистилище, а затем он может мельком и издали увидеть рай. Когда Тнугдал рассказывает о произошедшем с ним, он начинает свой рассказ словами: «Когда моя душа покинула тело и оно было мертво» (cum anima mea corpus exueret et illud mortuum esse cognoscere), то же было и с Никколо де Гвидони, который «внезапно упал замертво» (cadde in terra de morte subitana) и наблюдал видение в 1300 году [100]. Здесь мы имеем дело со средневековой формой околосмертных и внетелесных переживаний. Позже мы еще вернемся к этой теме.
Общей чертой всех этих видений является христианский контекст, накладывающий глубокий отпечаток на повествование, где провидец встречает демонов, святых, ангелов или Богородицу. Стоит отметить, что все визионеры XII и XIII веков были священнослужителями, а с VII по XI век были записаны видения лишь троих мирян. В общей сложности среди провидцев были пятнадцать мирян (восемь крестьян и семь дворян) и девятнадцать монахов. Напрашивается вывод, что церковь, осознав потенциал таких историй, стала использовать их, подчеркивая присущую им педагогику страха. В «Церковной истории народа англов» Беда Достопочтенный написал о видении Дрихтхельма так: «Ибо, чтобы пробудить живых от смерти духовной (ad excitatione viventium de morte animae), человек умерший вернулся к телесной жизни и рассказал о многих замечательных вещах, которые он видел» [101]. В XIII веке анонимный автор посвятил «Видение сошествия святого Павла во ад» английскому тамплиеру Генри д’Арси. Произведение основано на более ранних текстах, а в его прологе (в ответ на вопрос о том, кто дал душам в аду передышку по дням воскресным) говорится следующее:
Муки ада. Иллюстрация мастера Оксфордских Часословов, сер. XV в.
The J. Paul Getty Museum, Los Angeles, Ms. Ludwig XI 10 (83.MN.129), fol. 217
Это были апостол Павел и архангел Михаил, ибо Бог хотел, чтобы святой Павел увидел, какие наказания несут те, кто ввергнут [туда], и он показал ему все муки ада [102].
В «Золотой легенде» Иакова Ворагинского ангел побуждает святого Фурсу взглянуть на мир, и тот видит «долину, полную теней, и в воздухе четыре огня на некотором расстоянии друг от друга». Ангел объясняет ему, что это костры лживости, алчности, раздора и нечестия [103]. Педагогический посыл ясен: костры испытывают каждого человека в зависимости от праведности его деяний.
В этих текстах подробно описываются муки, ожидающие грешников после смерти. Кроме того, эти истории изображались на церковных фресках наравне со сценами Страшного суда (например, в соборе Святой Сесилии в Альби). Нетрудно понять, какое влияние они имели, поскольку фрески эти использовались для просвещения неграмотных крестьян.
Путешествия во сне
Создано двое ворот для вступления снам бестелесным
В мир наш: одни роговые, другие из кости слоновой;
Сны, проходящие к нам воротами из кости слоновой,
Лживы, несбыточны, верить никто из людей им не должен;
Те же, которые в мир роговыми воротами входят,
Верны; сбываются все приносимые ими виденья.
Хотя случаи видений во сне намного более редки, чем случаи видений во время болезни, они также достойны нашего внимания. Чтобы лучше в них разобраться, стоит вспомнить несколько основных понятий [104].
У древних греков Гипнос (Сон) и Танатос (Смерть) были братьями-близнецами, то есть переходное состояние было тесно связано с самой смертью и даже предшествовало ей. Многие авторы древности отмечали, что умереть во сне — это лучший вариант смерти, и есть даже молитвы о нем [105]. В одной из них, например, говорится: «Помни, что сон — это портрет смерти» [106]. Эта тема находит отражение и в легендах и сказках: например, история о Брюнхильде, которую Один погрузил в глубокий сон на горе Хиндарфьялл [107], или сказка о Спящей красавице.
Во многих языках эта связь между сном и смертью сохранилась и на уровне словаря. Так, слово «кладбище» в разных языках (англ. сemetery, фр. сimetière, исп. cimenterio) происходит от греческого koimētērion (κοιμητήριον) [108], что значит «спальня», а оно основано на греческом глаголе κεῖμαι — «лежать (спящим)». Немцы считали сон гостем, что нашло отражение в немецком слове Sandmann (посланник), от которого произошли английский sandman (песочный человек) и французский marchand de sable (торговец песком) [109]. Эти термины возникли из-за ошибочного отождествления немецкого корня sand- (от глагола senden — «посылать», «отправлять») с английским sand и французским sable (песок).
Существует несколько греческих терминов для обозначения того, что овладевает человеком во время сна: enupnion (ἐνύπνιον), «сновидение», соответствующее латинскому visio, а также oneiros (ὄνειρος). Со времен святого Августина (354–430) [110] церковь делила видения на три типа: интеллектуальное видение, представляющее собой коммуникацию без зримого образа; воображаемое видение — божественное изображение, воспринимаемое без участия органов зрения;