В этом тексте, где многое остается неясным, нам дают понять, что это Солнцеликая дева приняла облик животного [409], однако наложенный ею запрет никак не объясняется, при этом в аналогичных историях речь обычно идет о снятии чар с заколдованного персонажа. Стоит отметить, что пол сверхъестественного существа меняется в зависимости от страны и исторического периода, что, по-видимому, соотносится с патриархальным или матриархальным укладом общества. Еще одно отличие заключается в том, что антагонистом здесь выступает не свекровь, а молодая женщина, обиженная равнодушием принца к ней.
Попытаемся показать ход эволюции этой сказки при помощи структуралистских методов. Парадигматическая ось — это ось множественности вариантов. Синтагматическая ось — ось синхронии.
Парадигмы
Мужчина или женщина.
Бог, богиня или сверхъестественное существо.
Запрет (от одного до трех).
Антагонист(ы): сестры, свекровь, ревнивая женщина.
Разлука / неразлучение влюбленных.
Невыполнимые задания: три или четыре / ни одного.
Они выполняются с помощью сверхъестественного существа.
Одно задание остается невыполненным.
Воссоединение, брак.
Принятие в потусторонний мир (богов или джиннов)
Синтагма: поиск супруга / супруги после совершения проступка
С ходом времени мы можем наблюдать постепенный процесс демифологизации повествования. От нимфы из мира гандхарвов или сошедшего с Олимпа бога (Амур) мы приходим к царю змей Баснаку Дау, многоликому Асфор’улехоа и заколдованной Солнцеликой деве. Важным и неизменным элементом остается запрет видеть сверхъестественное существо, — по сути, запрет на раскрытие его личности, как в случае с Баснаком Дау, державшим свое имя в тайне. Между приведенными здесь текстами определенно видна типологическая связь, — хотя связь генетическая и не может быть установлена, — и это наводит на мысль о том, что все они отражают одну архетипическую идею: союз между существами из разных миров возможен при соблюдении определенных условий.
Глубинная структура этих текстов показывает, что испытания, которые проходят герой или героиня, являются проверкой и отбором, позволяют определить, достоин ли персонаж перехода в высший мир. Они представляют собой некую инициацию. Я могу предположить здесь следующую концептуальную модель: герой сказок этого типа умирает и возрождается к вечной жизни [410], как это происходит в историях об Урваши и Психее, однако по мере развития человеческих обществ эта модель постепенно трансформируется и стирается.
При этом пример двух этих женских персонажей не уникален. Существует по меньшей мере два значимых текста, напоминающих историю Психеи. Во-первых [411], это «Прикованный Прометей» Эсхила (ок. 526–456 гг. до н. э.), где рассказывается история возлюбленной Зевса Ио, — еще один вариант сюжета «поиски пропавшего мужа» (AT 425):
Жрицу Геры, Ио, по ночам мучили сны, искушавшие ее оставить обет целомудрия. Она поделилась тревогами с отцом, который обратился к Дельфийскому и Додонскому оракулам. Их ответ гласил, что он должен прогнать свою дочь, что он и сделал. Гера, заподозрившая неладное, превратила свою соперницу [Ио] в корову: «И сразу ясный ум мой, красота моя // Порушились. На лбу рога — вы видите! // Погнался овод жалящий, и шалыми // Прыжками к водопою побежала я // Керхнеи и к Лернейскому ручью». Тогда тайком от Геры Зевс обернулся быком и овладел Ио. Гера поручила оводу неустанно жалить Ио, и та перенесла множество бед, пока не получила освобождения и не стала почитаемой в Египте богиней Исидой [412].
Во II веке нашей эры Аполлодор Афинский записал историю Семелы — еще одной возлюбленной Зевса. Ревнивая Гера приняла облик няни девушки, Берои, и внушила ей, что та должна попросить своего божественного возлюбленного явиться ей во всем величии. Когда Зевс предстал перед ней в громах и молниях, Семела погибла, обратившись в пепел. Ее сын Дионис, получив за свои деяния статус бога, спустился в Аид и вернул оттуда мать, после чего ее приняли на Олимп.
И наконец, в сказочном сюжете «поиски пропавшего супруга» присутствует иерогамия [413], наградой за которую становится бессмертие. Вспомните Гингамора и Ланваля, которые исчезают в царстве фей, а также Граелента, едва избежавшего смерти, когда время нашего мира вновь вступило в свои права.
Глава 10. Народные сказки и шаманизм
«Народная сказка — сокровищница духовной памяти, видоизмененное наследие древних верований и обычаев, имеющих общие корни с шаманскими традициями» [414], — пишет Филипп Вальтер. В народных сказках действительно можно обнаружить множество отголосков шаманизма; конечно, не как техники экстаза (пользуясь определением Мирчи Элиаде) [415], но в виде рассеянных по текстам мотивов, знание которых позволяет лучше понять, что скрывается за такими простыми на первый взгляд историями. Нужно помнить, что, согласно шаманистским представлениям, мир состоит из