Конечно, в таком объяснении есть доля лукавства. От того, что кавалерия наступала на сковывающем направлении, конникам было не легче, а даже труднее, чем частям, действовавшим на главном направлении. На вспомогательных не имелось даже того мизерного количества танков, которым располагала главная ударная группировка, да и с артиллерией было похуже. Так что во всей этой аргументации главным пунктом было, конечно, запаздывание со сосредоточением стрелковых дивизий (названных в рапорте Лелюшенко «единицами»).
Большинство частей и соединений левофланговой группы – 923-й стрелковый полк 251-й стрелковой дивизии, 18-я кавалерийская дивизия (46-й, 97-й и 135-й кавалерийские полки) и 24-я кавалерийская дивизия (18-й, 56-й и 70-й кавалерийские полки) – уже успели повоевать в составе 30-й армии, и были ослаблены. Поэтому за время оперативной паузы они были несколько пополнены. В большей мере это касается 18-й кавалерийской дивизии. Ее численный состав (4855 человек) резко выделяется на фоне 24-й (1215 человек), а в конце ноября об этих соединениях говорилось как об имеющих по несколько сотен бойцов [184].
923-й стрелковый полк, которой в силу превратностей военной судьбы был оторван от своей 251-й стрелковой дивизии, получив из нее пополнение несколько замысловатым способом. 28 ноября штаб 30-й армии приказал командиру дивизии немедленно сформировать сводный отряд в составе двух стрелковых взводов, пулеметной роты с шестью станковыми пулеметами и минометной роты с четырьмя минометами. Как становится понятным из других документов, эти подразделения были взяты из 927-го стрелкового полка. Сформированный таким образом отряд требовалось полностью обеспечить боеприпасами, транспортом, медицинским персоналом и отправить в район Иваньковской плотины. Здесь он должен был принять участие в обороне гидроузла [185], но уже 1 декабря командир 923-го стрелкового полка поручил приказ присоединить его к себе вместе с ротой 20-го запасного полка, и занять оборону на линии канала. По воспоминаниям ветерана 307-го отдельного пулеметного батальона А. Нечаева, его подразделение тоже оказалось в составе этой группы. Здесь 923-й стрелковый полк попал в оперативное подчинение 18-й кавалерийской дивизии и уже совместно с ней выполнял эту задачу. Мы остановились на подробностях перемещения подразделений 251-й стрелковой дивизии, потому что этот маленький отряд сыграл заметную роль в дальнейших событиях.
Все данные, таблицы и расчеты по численности войск вынесены в Приложение III. Здесь мы ограничимся самыми общими сведениями. Общая численность левофланговой группы 30-й армии оценивается в 20518 человек. При этом все побывавшие ранее в боях части и соединения вместе взятые уступали одной 348-й стрелковой дивизии и по численности (11920 человек), и по вооружению. В нее входили три стрелковых полка (1170-й, 1172-й и 1174-й) и 916-й артиллерийский полк. Кроме них в составе дивизии имелся ряд других подразделений, которые должны были обеспечивать действия пехоты и артиллерии.
В отличие от остальных частей группы, которые уже по нескольку дней находились в районах, куда отошли после оборонительных боев, и откуда им предстояло идти вперед, 348-я дивизия вплоть до последних часов пребывала в беспрерывном движении. И после начала боев некоторые ее части еще продолжали свой марш к полю боя.
Дивизия начала формирование на основании Постановления Государственного комитета Обороны № ОРГ/2/ 539000 от 11 августа 1941 г. в районе г. Бузулук Чкаловской (ныне Оренбургской) области со второй декады августа. Она должна была быть укомплектована личным составом уже к 1 сентября и затем приступить к боевой подготовке [186], на которую ушло три месяца. Срок типичен для формирований того времени, но назвать его достаточным, конечно, трудно.
Практическая работа началась после прибытия на место командира дивизии полковника А. С. Люхтикова. Он родился в Белоруссии, в многодетной крестьянской семье. Был призван еще в царскую армию в 1917 г. В сентябре 1918 г. Анисим Стефанович вступил добровольцем в Красную Армию. Служил сначала рядовым, а затем на командирских должностях. Много занимался самообразованием. В 1938 г. он окончил Военную академию имени Фрунзе, пройдя два курса заочно. В том же году был назначен начальником штаба стрелковой дивизии на Дальнем Востоке, в 1939 г. – переведен в штаб Приволжского военного округа. Война началась, когда А. С. Люхтиков был на посту начальника Оренбургского военного училища. За два десятилетия он прошел большой путь и имел опыт службы на разных должностях, знал на практике, что должен делать и боец, и младший командир. Эти навыки он мог в какой-то мере передать своим подчиненным за то небольшое время, которым располагал во время формирования соединения, но опыта самостоятельного командования дивизией пока не имел [187].
Обстановка на правом фланге Западного фронта к исходу 5.12.1941 г. Фрагмент карты из книги «Разгром немецко-фашистских войск под Москвой» под ред. В.Д. Соколовского.
Вот как передает рассказ командира дивизии об условиях ее подготовки бывший командующий 30-й А.
«Срок для формирования дали жесткий. Люди приходили прямо с заводов, фабрик, из сельской местности. Почти все добровольцы. Народ замечательный, только с военными знаниями дело обстояло слабо: большинство ушли в запас лет 10 тому назад. А опытных командиров у меня почти не было, лишь единицы бывалых фронтовиков попали в дивизию из госпиталей после выздоровления. Их и назначили инструкторами. Они подготовили командный состав, а уже затем командиры рот и взводов приступили к обучению бойцов.
Была и еще одна трудность, не меньшая, чем первая: не хватало оружия. Как обучать бойцов? Детали учебного оружия пришлось сделать из… дерева, и все же занимались день и ночь. За неделю удалось обучить новичков элементарным навыкам обращения со стрелковым оружием. Командиров взводов, рот, батальонов учили методам организации разведки, ведения наступательного и оборонительного боя, им показывались приемы самоокапывания и маскировки, и они, в свою очередь, обучали бойцов. Прошла еще неделя. Наши подразделения стали уже выглядеть более или менее по-военному. Перед самым отъездом провели дивизионное учение на местности в условиях, приближенных к боевым. Но даже в вагонах по пути на фронт наши воины продолжали занятия и, конечно, с нетерпением ждали, когда им вручат настоящие боевые винтовки и автоматы» [188].
Остается открытым вопрос: какое количество настоящего оружия первоначально было в дивизии? Каждый, кто служил в армии, знает, что начальный курс подготовки бойца включает даже в технических частях (не говоря уж о пехоте) практическую стрельбу из боевого оружия. По крайне мере три патрона по мишени должен выпустить каждый новобранец. Если обучать пехоту строевой подготовке и маневрированию на местности можно и с деревяшками, то нельзя таким же