– Мы с мамой часто приходили сюда понаблюдать за природой, – говорю я, пока мы идём дальше. – Правда, один фермер, которому принадлежит эта земля, хочет всё скосить.
– Почему? Как кто-то может хотеть лишиться такого?
Магда смотрит на гудящий луг, в котором бьётся пульс жизни. Повсюду летают пчёлы, бабочки, жуки и стрекозы. Ласточки рассекают крыльями воздух. На солнце греются медянки и ящерицы.
– Он собирается расширить свои поля. И его не волнует, что исчезнут тысячи диких растений. Насекомые и звери останутся без своих жилищ и без пищи. Всё ради кукурузы. У него уже акры и акры кукурузных полей.
– Ужасно.
– Мама пробовала убедить его сберечь луг, но он уже принял решение. Теперь ничего не поделать. Земля принадлежит ему.
Магда хмурится.
– Люди уничтожают луга, и в результате исчез дремушник, редкое растение, которое было нужно для приготовления сонного зелья, чтобы Хилдрет спал. Если бы мы по-прежнему могли варить это зелье, он бы не проснулся.
Я чувствую себя виноватым, словно это из-за меня больше нет дремушника.
– Каково вам было сидеть три месяца в заточении у Хилдрета?
– Он запер нас в башне прямо под городскими часами, чтобы мы днём и ночью слышали, как они тикают. Он хотел, чтобы мы понимали, сколько времени проходит. – Магда глубоко вздыхает. – Мы были единственными, кого не заколдовали, и из-за этого чувствовали себя одинокими. Хотя это было не так уж плохо. Нас вкусно кормили…
У меня сводит живот.
– Как по-твоему, мою маму Хилдрет тоже держит в неволе?
– Если он думает, что она знает что-то о камне, тогда, скорее всего, да, он посадил её под замок, как мою маму.
Живот сводит ещё сильнее. В голове возникает картинка: мама сидит в тесной железной клетке. И что-то напевает, стараясь отвлечься от гулкого тиканья часов.
Мы подходим к краю луга. Магда делает глубокий вдох.
– Прости, что я не спускала глаз с амулета там, у Геры дома. Я понимаю, почему ты всё время так беспокойно следишь за ним. Тебе кажется, что я могу забрать амулет и сбежать в город ведьм без тебя, но я никогда не поступлю так.
Меня застали врасплох. И я не знаю, что сказать.
– Не важно, у кого сейчас амулет, – продолжает Магда. – Но когда мы найдём Грозовой камень, он должен быть у меня, потому что тогда с его помощью я смогу перенести нас обоих в город ведьм. Вместе мы остановим Хилдрета, – говорит она чуть громче, – выручим твою маму и всех, кого я знаю. Доверяй мне.
Я хочу доверять ей. Но всё равно тревожусь – вдруг она, как Альфи, будет дружить со мной до тех пор, пока не получит то, что ей надо, а потом предаст.
– Ведьмы обычно с опаской относятся к людям, – добавляет Магда, – но я чувствую, что тебе можно довериться. Неслучайно женщина из твоего рода спасла Агату и не выдала её охотникам. – Она слегка толкает меня локтем и улыбается. – Я не умею слышать голос сердца, но уверена, что у нас всё получится. Мы вместе спасём наших мам!
У меня в груди растекается тепло.
– Что значит «слышать голос сердца»?
– Это значит точно знать, быть уверенным в чём-то безо всякой на то причины. Ведьмы всегда следуют голосу своего сердца. Иногда это заставляет их принимать решения, которые кажутся странными и даже абсурдными. И только потом они понимают, что к чему.
– Это что-то вроде интуиции? Мама всегда говорила, что сердце должно стать для человека компасом.
– Да, верно, это когда сердце становится компасом. – Магда улыбается. – То есть ты на верном пути.
– С тобой такое случалось?
– Пока нет. Когда это происходит, говорят, тебя охватывает такое ощущение, будто в сердце гудит рой пчёл.
Мы идём мимо реки, и меня греет надежда найти маму. Около горбатого мостика мы останавливаемся и смотрим на небо. По-прежнему ни облачка. Значит, ведьмы далеко.
Впереди появляется светловолосый мальчик на велосипеде. Под колёсами вьётся пыль. Сердце сжимается. Это Альфи.
– Ты видел Коула? – спрашивает он, притормаживая. – Он должен был быть дома ещё час назад. – В голосе Альфи звенит тревога.
Моё тело словно коченеет.
– Откуда мне знать, где он?
Слова пустые, точно птичьи кости.
Прежде чем Альфи стал дружить с Коулом, мы с ним строили шалаши в тростнике и подвешивали к деревьям качели. Смотрели, как взмывают ввысь с поездов планеры, играли в мяч и запускали небесные фонарики. Мы вели бесконечные разговоры о таинственных кражах чертежей и деталей разных летательных аппаратов, о которых писали в газетах. Мы разламывали косточку-вилочку, чтобы узнать, чьё желание сбудется, и делились секретами. Альфи был мне как брат. И вот теперь он заговорил со мной – впервые за несколько недель.
Альфи разглядывает Магду, а потом прокручивает педаль велосипеда, готовый уехать.
– Если увидите Коула, передайте ему, что я искал его.
– Альфи, давай с нами. Мы идём к Вороновой скале. – Эти слова вырываются у меня, прежде чем я успеваю взять себя в руки.
Видно, что его терзают сомнения, он будто борется с собой.
Я пристально смотрю на него, надеясь, что он извинится и мы помиримся.
– Я лучше поищу Коула, – морщится Альфи.
Магда глядит на нас двоих попеременно, словно чувствует между нами невидимую натянутую нить – напряжение.
Альфи уезжает.
– Никогда не думала, что увижу велосипед, – тихо говорит Магда. – Нам рассказывали про них на курсах Совета ведьм. – Чуть погодя она спрашивает: – А кто такой Коул?
Внутри у меня всё сжимается, словно пружина карманных часов, которые завели слишком сильно.
– Друг Альфи.
Вскоре за ширью полей показывается роща. Мы на месте.
– А вот и Воронова скала. Она из гранита, но это камень не здешних мест. Просто загадка, как она появилась тут.
Мы с Магдой разглядываем скалу, возвышающуюся над полями. Я напеваю мелодию песни Агаты, добавляя слова на последнем куплете:
Оно зарыто под скалою,
Давайте же его откроем.
Под солнцем, ветром и дождём
Клад дремлет – это нас он ждёт.
Грозовой камень, Грозовой камень. Эти слова гудят во мне, они отдаются в каждой моей косточке. Много лет подряд я думал, что сокровище – это огромный сундук с драгоценностями, но теперь я знаю, что это амулет, наделённый волшебной силой.