Коул толкает мой велосипед в реку, и на меня накатывает неистовая волна ярости. Ненавижу этих двоих.
Я кидаюсь к реке, соскальзываю вниз по берегу и успеваю схватить руль велосипеда, пока он не скрылся под водой.
– Вы только поглядите, он нашёл велосипед Агаты Кроу! – кричит Коул.
И заходится смехом, когда я вытаскиваю мокрый велосипед на дорогу. В ушах стучит кровь. Крепко стиснув руль, я стараюсь не придавать значения его словам и сосредотачиваюсь на мысли, что у меня теперь есть амулет. Это тот самый ключ к разгадке, который я искал, он приведёт меня к маме.
Прыгнув в намокшее седло, я кручу педали. Коул, тыча пальцем в безоблачное небо, хохочет вдогонку:
– Смотри-ка, там туча! Надвигается Великая буря! Спеши скорее домой к своему полоумному папочке, Уилл!
Тики-так.
Тики-так.
Позади меня на лугу вспархивает стайка чибисов, и вот они уже пестреют в небе, как осенние листья, гонимые ветром.
Я оборачиваюсь: Коул и Альфи стоят там, где мне встретилась змея. Коул бьёт палкой по ржавому листу железа.
Тики-так.
Тики-так.
Размахивая палкой, Коул вопит что есть мочи:
– Уилл! Уилл! Поторопись домой! Слыхал, уже гром гремит? Идёт Великая буря!
Я подъезжаю к «Зимородку». Папа сидит на табурете на зелёном берегу и плетёт из ивовых прутьев корзину для ловли угрей. Неуклюжка, наша утка, устроилась рядом. Над оранжево-бирюзовой яхтой из трубы поднимается ниточка дыма.
– Доброе утро, Уилл. Ты сегодня рано встал, – говорит папа, не отрываясь от своей корзины. – Видел лис?
– Я видел медянку. – Мы оба знаем, что я ищу маму, но не говорим об этом. Её исчезновение – как вырванный зуб: место, где он раньше был, болит от прикосновения. Рана ещё свежа и не успела затянуться. С тех пор как пропала мама, папа ходит точно потерянный. Он больше не играет на мандолине. Почти не ест. На его лице застыла тревога. Он плетёт корзины для угрей и ловит их лишь для того, чтобы отвлечься от мрачных мыслей.
– Сегодня утром я неплохо поработал. – Папа улыбается, но глаза всё равно грустные. – Я почти доплёл корзину. – Его улыбка гаснет, когда он переводит взгляд на мой велосипед. – Почему он весь мокрый?
Собираюсь с духом. Мне всегда горько, когда я расстраиваю папу.
– Он упал в реку.
– Уилл, – папин голос меняется, – надо быть осторожнее.
– Знаю. Там был камень, который почти врос в землю. Я не заметил его и вот навернулся. – Мне хочется рассказать ему об амулете, но сперва нужно бы показать его тёте Гере – посмотрим, что она скажет. Не стоит возлагать на находку слишком большие надежды и лишний раз огорчать родных, если эта подсказка ни к чему не приведёт.
Я кладу велосипед на траву рядом с ловушками для угрей.
– Начались летние каникулы… – Папа откашливается. – …Почему бы тебе не понаблюдать за лисами вместе с другими ребятами из класса? Подружился бы с кем-нибудь…
– Хватит с меня друзей.
Вот бы всё вернулось на круги своя – мама снова была бы дома, Коул уехал, а мы с Альфи помирились.
Прохожу мимо папы, поднимаюсь на яхту и иду на бортовую кухню. Духовка уже нагрелась и только и ждёт, когда я поставлю в неё пироги. Я научился печь, перепробовал множество рецептов, чтобы понять, какие пироги выходят самыми вкусными, – хочу удивить маму, когда она вернётся. А впрочем, с выпечкой можно подождать… Сейчас есть вещи поважнее.
Иду в свою каюту на носу яхты. Возле окошка, над койкой, есть особая полочка, на которой я держу самые ценные вещи. Фотографию мамы с папой, зоотроп [3], мячик и коллекцию фигурок местных птиц, которые папа вырезал для меня из дерева. Касаюсь кончиками пальцев маминого лица на фото и достаю из-под подушки её блокнот. Это самое большое сокровище, какое у меня есть. В этом блокноте мама записывала сказки и легенды наших краёв, а также всё, что знала об Агате Кроу и ведьмах Фенских болот.
Предвкушая важные открытия, я перелистываю страницу за страницей. Интересно, есть ли среди маминых заметок что-нибудь о вороне, ведь именно он изображён на амулете. Это были бы первые шаги в поисках мамы.
На одном из разворотов мне попадается рисунок летающей лодки, листаю дальше – а вот и ворон. Мама пишет:
Меня охватывают страх и радость одновременно. Если на амулете выгравирован ворон, это может означать, что он принадлежал Агате Кроу. А если ворон – символ перемен, то… Несколько недель я потратил впустую, ходил по замкнутому кругу, прочёсывая каждый дюйм на Западном лугу и около Вороновой скалы. Может быть, теперь я наконец продвинусь вперёд в своих поисках.
Глава третья. Страшный сон
Тук, тук, тук.
Это лебеди стучат клювами в бок нашей яхты и прерывают ход моих мыслей. Они всегда приплывают в одно и то же время и требуют завтрак, угощать их – наша традиция. Мама начала подкармливать этих лебедей очень давно, ещё до того, как я родился и они с папой купили «Зимородок». Кладу амулет и мамин блокнот в карман и иду на кухню. На полке бумажный пакет, в нём два пирога с луком и сыром для тёти Геры. Я беру его и миску с картофельными очистками и выхожу на корму.
Папа тускло улыбается:
– У нас гости.
Четыре лебедя, вытянув шеи, ждут угощения. Неуклюжка с кряканьем прыгает в воду и присоединяется к ним.
Кладу на крышу пакет с пирогами для тёти Геры и, перегнувшись через борт, кормлю птиц. Своими клювами они могут зажать палец, как мышеловка, но эти лебеди добрые, вдобавок я держу картофельные очистки за самый кончик.
Делаю глубокий вдох и ловлю детали. Осколки солнечного света на воде. Волны золотых лучей, резвящихся на борту. Высокое небо, в котором ни облачка.
– Сегодня опять будет жарко.
Папина улыбка тает:
– Не знаю, не знаю. – Он щёлкает ногтем по зубу. Папа всегда так делает, когда размышляет над прогнозом погоды.
На душе у меня становится скверно.
– Пора бы наконец пролиться дождю, – тихо продолжает папа. – Уже несколько недель мы без него. Может