– Боцман, приготовиться поднять перемет с левого борта!
На палубе появился боцман с двумя матросами, которые с лязгазньем открыли дверцы портика. Командир сбросил ход и аккуратно выводил судно к вехе, оставалось метров двести. Боцман, поглядывая на веху, спокойно набирал конец кошки. Когда осталось метров пятнадцать, боцман превратился в сжатую до предела пружину. Выждав только ему одному известный момент, он отвел руку с кошкой за спину. Пружина разжалась, и кошка, словно выпущенная из пращи, сопровождаемая звуками, отдаленно напоминающими «… твою мать!», с первого раза зацепила веху. Ее подтянули к борту, аккуратно затащили через портик на палубу и начали выбирать перемет. Свободные от вахты пришли поглазеть и поучаствовать. Перемет оказался оборванным, на борт подняли конец метров триста, но зато почти без пустых крючков. Команда работала слаженно, одни снимали рыбу с крючков, другие таскали ее в провизионку, третьи разбирали снасти. Превосходные кованые норвежские крючки с поводками отдельно, шнур с вертлюжками, бережно уложенный в бухту, отдельно. До конца дня подняли еще три перемета, такой удачи не помнил даже старший механик, плавающий на судне с момента приемки.
Ужин был королевский, хоть и не четверг, а рыбный. На закуску подали пикшу под маринадом, на первое – душистую, наваристую уху из трески, а на второе – жареного морского окуня с пюре. Для полного счастья не хватало только ста грамм. Что может быть вкуснее свежей рыбы? Команда с удовольствием и комментариями поглощала стряпню, коки ходили именинниками.
На следующий день утром прямо по курсу, на судоходном пути обнаружили сети. Сеть – это тебе не перемет, тут все сложнее, тут руками не возьмешь. С третьего раза подцепили конец и с трудом завели на шпиль. Боцман перекрестился и потихоньку, на первой скорости, начал выбирать. Сеть шла тяжело, сорванная штормом, скрученная в трубу, да еще и с рыбой, она тяжело сходила с турачки. Тут же рыбу вынимали, не жалея сеть. Ее кромсали, а вот дельные вещи – поплавочки, грузики, вертлюжки – убирали, в хозяйстве все пригодится. Разобрали уже больше километра сети, а она все не кончалась. Уставшая, но довольная команда работала без перекуров, на палубе росла гора рыбы, здесь была и нагулянная толстобрюхая треска, и сайда, и пикша, и алого цвета, с выпученными удивленными глазами окунь, и камбала, украшенная яркими желтыми пятнышками, попалась даже зубатка. Но все же основной улов составляла треска-кормилица. Да уж, нелегок труд трофейной команды. Емелин, облокотившись на леера, со шлюпочной палубы наблюдал за работой, главное, чтоб сеть под винты не пошла. По трансляции попросили командира подняться на ходовой мостик.
– Ну что тут у вас?
– Товарищ командир, по пеленгу 120 градусов, дистанция 11 миль – цель, быстро идет на нас.
– Пусть идет, старпом, посматривай за ним.
Минут через двадцать показался быстро идущий катер. Командир в бинокль разглядел красно-бело-синий флаг.
– Голландец какой-то, мать его, и люди в форме. Старпом, как думаешь, что ему надо?
– Может, это его сети, а мы их шушарим.
Голландец на 16 канале УКВ настойчиво вызывал на связь.
– Товарищ командир, может, ответим, а то ведь замучает, гад.
– А ты громкость убери, и не замучает.
Гордый потомок фризов, обиженный демонстративным невниманием со стороны гидрографического судна, перешел на фальцет. Его пламенной речи никто не понял, но часто повторяющееся слово «stop» наводило на мысль, что он просит что-то прекратить.
– Товарищ командир, а может, он хочет, чтоб мы сеть бросили?
– Я ему брошу, петух амстердамский! Сеть на судоходных путях – это опасность для мореплавания, и обязанность гидрографа – эту опасность устранить! Штурман, неси разговорник!
Штурман снял с полки военно-морской разговорник, сдул с него пыль и отдал Емелину. Тот долго его листал, пока не нашел подходящий текст: «Вы нарушаете требования МППСС-72».
Командир взял микрофон и по слогам прочитал:
– You are violating the requirements of the COLREG-72.
Причем 72 он произнес по-русски. Пропасть между социалистической и капиталистической системами не давала надежды на взаимопонимание. Голландский катер ходил вокруг судна, продолжал тревожно верещать по УКВ. Командир психанул:
– Надоел он мне. Стармех, запустить гидрофор! Боцман, а ну дай этой тюльке, чтоб знал свое место!
Боцман исполнял команду с удовольствием. Раскатал пожарный рукав, направил ствол на катер и повернул рукоятку. Струя забортной воды под давлением пять атмосфер обрушилась на голландцев, сбив спесь и фуражку со старшего. Катер быстро развернулся и рванул прочь.
– Боцман, вдогонку ему дай! Будет, гад, помнить советских гидрографов!
С сетями закончили и пошли дальше в соответствии с планом межфлотского перехода.
Осталась позади толкотня Па-де-Кале и Ла-Манша, судно вышло в Атлантику, а тут и дышится легче, и спится спокойней. Забив провизионку свежайшей рыбой, работники камбуза творили чудеса. Рыбу подавали и жареную, и пареную, и вареную, одновременно колдуя с гарнирами. Прием пищи на корабле – это ритуал, не просто физиологический акт насыщения организма, это форма сильнейшего психоэмоционального воздействия на морально-психологический климат в экипаже. Вкусно поесть – это здорово, в море это повышает настроение и помогает справляться с тяготами, лишениями и тоской по дому.
Кок с завпродом освоили приготовление экзотических блюд, в меню появились неведомые ранее названия – «Треска пикантная под горчичным соусом», «Рулет рыбный ассорти», «Рыба запеченная в омлете», «Колбаски рыбные под пряным соусом», «Треска в белом маринаде», «Окунь, фаршированный яйцами»… От названий захватывало дух. Кок, окрыленный похвалой, насобирал целый лагун тресковой печени и начал колдовать. Сначала на пару довел печень до готовности, после, перекладывая слоями, солил и закладывал лаврушку с перчиком. В конце залил растительным маслом и убрал настаиваться.
На подходе к Гибралтару он решил, что уже можно, и снял пробу. Результат превзошел ожидания, это было в тысячу раз вкуснее добываемого к Новому году дефицита. Печень трески была включена в меню. После персональной благодарности от командира кок, распираемый взрывной смесью счастья и гордости, набил трехлитровый бутыль нежным деликатесом и поставил в холодильник в каюте командира.
Прошли Гибралтарский пролив, Емелин спустился в каюту отдохнуть. Взял второй том бессмертного произведения «Война и мир» и прилег. Он точно знал, есть люди, прочитавшие роман до конца, и очень хотел повторить их подвиг. Каждый раз, уходя в море, Емелин брал с собой купленный за