– Я не знаю, во что мне можно верить, Николай Николаевич! – начал Хутиев, убедившись, что охранники не слышит его. – Есть факты! Есть тяжело раненный Джохар, которого мне надо вынести в безопасное место. Неизвестно, выживет или нет? Доктор говорит, что необходимо срочная операция в стационарных условиях. Есть вы, организовавшие эти переговоры. И есть этот непонятный взрыв, унесший жизнь вашего человека и тяжело ранивший Джохара.
– Шахид, ты забыл, что переговоры были организованы не нами, а именно по твоей инициативе и инициативе, видимо, самого Джохара. Ты сам прислал к нам людей и попросил организовать эти переговоры. И с тобой оговаривалась именно эта встреча, ее время и место! – Николай Николаевич устало посмотрел на Хутиева, лицо которого было освещено солнцем и ничего не выражало.
Хутиев потянулся, посмотрел на Вересова, потом на Арсанукаева и ничего не ответил.
– Ты неглупый человек, Шахид! – вмешался внезапно молчавший ранее Осипович и откинувшийся на руки, – смерть Джохара одинаково выгодна некоторым нашим и некоторым вашим сторонникам войны до победного конца. Почему ты обвиняешь только нашу сторону, в то же время не принимаешь другие возможные варианты? Погиб ведь, прежде всего, наш человек из Москвы. Выстрел из гранатомета был со стороны, где стоял ваш отряд охраны. А это был именно выстрел из гранатомета. Я по слуху различать умею звуки выстрелов. Сначала был щелчок, а выстрел был позже.
Осипович посмотрел внимательно на Шахида и Абу. Те опустили головы, а Вересов за руку одернул Осиповича.
Лица чеченских командиров, тем не менее, были непроницаемыми. Характер чеченцев взрывной и эмоции соседствуют, непонятно каким образом, с кажущимся безразличием. Мовсар и Шахид переглянулись между собой. Шахид достал нож и стал обтачивать первую попавшуюся веточку.
– У меня тоже, Николай Николаевич, есть сомнения! – осторожно начал Шахид, почесав затылок, отгоняя надоедливую муху. – Но сомнения к делу не пришьешь! С Джохаром были я, Мовсар и Абу Арсанукаев и вы. Нам и отвечать за то, что произошло. Мы связались с вами и попросили вас организовать эти переговоры. Но то, что произошло вчера – за гранью разумного и моего понимания. Я также, как Микола или, как его? – он кивнул головой в сторону Осиповича, – хочу найти и наказать виновного в том, что на моем имени теперь грязное пятно, которое можно смыть только кровью. Нас всех крупно подставили. И нам придется отвечать за случившееся перед всем народом Ичкерии.
– Я предлагаю подумать, кто знал о переговорах. Откуда могла пойти утечка? Кто с вашей стороны знал о возможных переговорах хоть что-то? – спросил Вересов, облокотившись на руки, – потом мы проанализируем нашу сторону и если хочешь – поделимся информацией.
– Как чувствуешь, Николай Николаевич?
– Шахид, а это зачем придумали? – Вересов показал на веревку, связывающую ноги его и Осиповича.
– Это бойцы перебдели. Но лучше перебдеть, чем недобдеть! – он улыбнулся и что-то тихо сказал одному из бойцов, охранявшему русских, по-чеченски. Тот подскочил, засуетился, достал нож и перерезал веревку.
Вересов и Осипович потерли места на ноге, где была веревка и встали на ноги.
Хутиев кивнул рукой, и боец отошел к своей группе подальше, чтобы не слышать разговора.
– Значит так, Николай Николаевич! Рассуждения хорошо делать в кабинетах, а у нас есть то, что есть. Сам понимаешь наше положение. Генерал Анастасов сделает все, чтобы нас отсюда не выпустить и взять Джохара. Мы сделаем все, что можно, чтобы этого не случилось. Поэтому мы провели военный совет и приняли решение, – Хутиев улыбнулся от слова Военный Совет, но его лицо снова сделалось сосредоточенным, – мы решили к Ассовскому ущелью через Ингушетию направить отвлекающую группу во главе с Мовсаром и Аддаевым и с ними пойдет его друг и оппонент Микола! Основная группа пойдет во главе со мной вдоль Аргунского ущелья. Абу будет идти параллельно и прикрывать нас до Шатили. Там мы примем решение, что делать дальше.
Николай Николаевич задумался, а потом сказал:
– Шахид, ты все это говоришь нам так подробно потому, что уже похоронил нас? Сам же знаешь, чем меньше знаешь, тем крепче и спокойней спишь!
Хутиев улыбнулся.
– Нет, Николай Николаевич, нам скрывать особо нечего от такого специалиста вашего уровня. Вы и без слов все знаете, что мы можем и должны сделать.
– Это верно, Шахид! – Николай Николаевич сжал губы, – я бы поступил так же в твоей ситуации. И разделил бы отряд, на всякий случай, тоже.
Шахид опустил голову и потер бороду и сквозь нее улыбнулся, глядя на Николая Николаевича.
– Я знаю, что за ваши головы генерал Анастасов не даст и копейки и, тем не менее, в тактическом плане вы нам пригодитесь, иначе я вас бы просто отпустил.
Николай Николаевич усмехнулся, а Осипович нахмурил лицо и незаметно пальцем на всякий случай пощупал наличие боевых гвоздей в рукавах.
– Значит, решено! Ваш Микола идет с Мовсаром и его группой, а мы с идем с вами. Группа Мовсара выступает сейчас.
Хутиев встал и гортанным голосом по-чеченски скомандовал ждавшим его приказания Аддаеву, Орхоеву и Борзоеву.
Вересов и Осипович обнялись. Осипович пошел к Борзоеву, который его ждал, нахмурившись.
Борзоеву не понравилось решение Хутиева и, тем не менее, он вида не подавал. Он построил свой маленький отряд, в самом конце которого стоял Осипович. У их ног стояли носилки с накрытым плащ-палаткой Магомедом Идрисовым.
Хутиев вышел вперед.
– От вас и вашего самопожертвования зависит судьба нашего Президента. Живыми вы в плен сдаваться не можете. Вас ждет Аллах и гурии в садах рая!
Бойцы переглянулись между собой. Борзоев скомандовал. Трое бойцов и Осипович подняли носилки на плечи и двинулись вперед в строну Ингушетии. Далеко вперед сразу ушла в сторону ущелья группа разведчиков, Аддаев, еще получив, видимо, какие-то указания от Хутиева, бегом догнал носилки. Он шел, поглядывал сбоку на Борзоева и что-то шептал на ухо Умару Бетиеву. Тот улыбался ему в ответ в свою черную бороду и согласно кивал головой.
Какое-то время Борзоев шел рядом с Осиповичем.
– Не тяжело, Микола?
– Нормально, – сплюнул Осипович, – когда идут в поход хотя бы кормят!
– А вас что, не покормили?
Осипович повел плечами, чего, мол, церемониться.
Борзоев что-то по-чеченски сказал Мансуру и Руслану, замыкавшим шествие, и те радостно заулыбались. А сам Борзоев подошел к Аддаеву и пошел рядом с ним.
– Это хорошо! – сказал Хутиев Вересову, – они будут нести носилки, даже если Идрисов умрет. От их успеха зависит будет жить Президент или нет. В плен живыми они сдаваться не будут