Через несколько дней после их похорон последний младший сын Исмаила попытался подорвать российский БТР в Урус-Мартане, и был арестован солдатами Алексея Бармотина. У Исмаила состоялся очень трудный разговор с Бармотиным, приведший к тому, что, в конце концов, Маирбека отпустили. Но, расстроенные его поступком, Исмаил и его жена Зарима, с огромным трудом отправили последнего сына подальше от войны и соблазнов в Ростовскую область город Шахтинск к брату Исмаила Гелисхану.
Исмаил понравился Бармотину, они изредка встречались дома у Исмаила. Бывало и спорили. Разведчикам была нужна опора среди простого населения Чечни, Алексей был в курсе семейных дел Исмаила, искренне ему сочувствовал и как мог, помогал его семье в это трудное время. В конце концов, Измаил принял решение работать на разведку русских. Это было против его сознания, но он не мог простить гибели своего среднего сына. После это встречались с Алексеем по необходимости лишь на конспиративных квартирах. У Алихановых оставались две младшие дочки Алия и Зухра, и вся любовь родителей отдавалась теперь им.
Когда в дом Алихановых переехали Лечо, Али, и еще иностранец Салех, Зарима имела очень трудный разговор с Исмаилом. Исмаил не мог ей всего рассказать и единственное лишь попросил ее молчать и никому не рассказывать о новых жильцах. С огромным трудом Зарима согласилась не поднимать шума, но и смириться просто так с гибелью двух сыновей она не могла. По-своему, по-женски она винила во всем нынешние власти страны и, прежде всего, наводнивших страну иностранных наемников.
Салех практически не выходил из своей комнаты и из дома, а Али и Лечо уходили на ночь к себе домой и возвращались к Салеху после обеда. Как-то к ним зашел Владимир Каноков в военной форме и подолгу разговаривал с Салехом на различные темы. Внутренне он уже понимал, что Салех один из тех, кто определяет эту войну в Чечне, руководит ей, подливает масла в огонь борьбы против русских. И, случайно попав в круг близких Салеху людей, он старался узнать, как можно больше.
Однажды Салех написал ему записку и попросил отвезти в Ачхой-Мартан, когда Владимир поедет, передать ее его знакомому Бадри Алазания – владельцу магазина подержанных вещей на улице Толстого, дом номер пять.
Весь вечер Каноков, Алексей Бармотин и специалист ГРУ капитан Березкин – знаток арабского языка, прилетевший ради этого из Ханкалы, расшифровывали записку, узнавали через органы ФСБ о личности Бадри Алазания и каково было их изумление, когда они узнали, что в записке написаны просто стихи малоизвестного арабского поэта Ибн-Мискавейха из произведения «Рисала фл-л-лазати ва-л-'алами» (буквальный перевод с арабского: «Трактат об удовольствиях и страданиях») – самым высшим наслаждением Мискавейх называет «познание Великого Аллаха, который есть Абсолютное Добро». А когда выяснилось, что на улице Льва Толстого в Ачхой-Мартане нет никакого магазина и, тем более, продавца подержанных вещей по имени Бадри Алазания. И что человек не проживает и не проживал, а указанный Салехом дом в Ачхой-Мартане на улице Льва Толстого давно разрушен.
Алексей тяжело выдохнул, почесал затылок и сказал:
– Проверяют тебя, сволочи! Ну да, этого и следовало ожидать! У них будут проверки и еще какие. Володя, когда ты сказал, что едешь в Ачхой-Мартан?
Володя наморщил лоб и, подумав, сказал:
– Так я ему и сказал, что езжу в Грозный и Ханкалу и что в Ачхой-Мартан лишь, когда есть необходимость раз или два раза в неделю.
– Съездить будет необходимо! – наморщил лоб и нос Алексей, – а вдруг к тебе там кто-нибудь подойдет и покажет истинную явку. Но сделать это надо будет не слишком спеша, через неделю и лишь потом идти к Салеху с докладом, если ничего не будет. Мы отсюда с «Восточного» объекта уходим, через пять дней и оставляем наше сооружение представителям антитеррористического центра, но ты будешь работать с нашим человеком, который будет передавать тебе мои указания или указания нашего руководства здесь. Пока это будет хозяин дома Салеха Исмаил – надежный, проверенный человек, а жить будешь при комендатуре и возить одного майора из тыла, который в некотором роде в курсе наших дел. Потом мы тебе в случае перспективы этого направления дадим выход на нашего резидента здесь, указания которого ты и будешь выполнять. Знатная игра получается у нас! – Алексей хлопнул Володю по плечу и тот сморщил нос.
Алексей рассмеялся, а Володя в знак согласия кивнул головой.
Вопрос перевода сил на «Северный объект» для Бармотина был головной болью: во-первых, потому, что всегда сложно бросать обжитый и обустроенный твоими руками уголок, во-вторых, потому, что он столкнулся с сильнейшим сопротивлением майора Миронова. Миронов ни за что не хотел расставаться со своей техникой и доверенным ему табуном лошадей взвода разведки. Они уже несколько раз поспорили по этим вопросам и последнюю точку Алексей решил поставить в своем кабинете.
– Да пойми ты, Алексей, я в наших БТРах, МТЛБухах, на твоем танке собирал все своими руками. Из руин поднял. Хлам был, а сейчас вся техника на ходу, исправна и готова к употреблению и если ты приведешь мне хоть один аргумент, почему именно теперь я все должен бросить или отдать непонятному дяде, я попытаюсь тебя понять, но я очень боюсь, что все мои труды и труды моих механиков пойдут не простому российскому солдату, а попадут к бородатому дяде с зеленой повязкой на лбу и арабскими письменами на ней! – Миронов внимательно и ожидающе посмотрел на Бармотина.
Бармотин смутился, в принципе, он был согласен с Мироновым, но приказ есть приказ.
– У меня аргумент один – это приказ нашего руководства! – не веря самому себе, пробормотал он, опустив глаза.
– Ты это, Алексей, рассказывай кому другому, а я не в первый год в армии и не первый год замужем! – побагровел майор Миронов. – Суворов мне сказал, что по сводкам проходило, что у Шали наши отбили БТР-90, который еще в наши войска не поступал, а на заводе было изготовлено всего два