— Нет. Сначала травы, настойки. Ваш отец толковым лекарем был, — сказала она, и я обрадовалась и огорчилась.
Лекарь ведь значит доктор, а это мне знакомо, и мир уже не кажется чужим. Но «был», означало, что отца уже нет. А мать Оливии умерла, когда та была еще малышкой.
— Как он скончался, вы совсем отчаялись. Правда, хозяин нашел для вас жрецов, все организовал, но даже это не помогло. А теперь вот… — Вириан притихла, чтобы не сказать «вы списаны со счетов».
Значит, мне тридцать два. Возраст в самом деле, немаленький, и если дело только в деторождение, то я, может быть, и смогла бы понять зацикленного лишь на себе самом генерала. Но он сказал: «ты стареешь».
Он будто просто прикрылся законом для того, чтобы отдать место жены другой. Судить не хочу — мир не мой. Но и соглашаться с положением, особенно после того, что Вириан мне рассказала, не буду.
— Низложенная жена — как тень. Ни живая, ни мертвая. Для общества ее почти нет. Так, потеха. Повод для насмешек. А для домашних она существует. Для супруга — обслуга в ночи, коль соскучится. Для новой хозяйки — по праву никто. Нельзя ее трогать, согласно закону. Но чаще бывает, изводят, — говорила Вириан. — Кому понравится, что бывшая жена мозолит глаза? Вот и шпыняют, чтоб сгинула. То ли бояться. То ли просто злые.
Злые, не злые — не знаю. Но факт один вынести могу: ничего в жизни не меняется. Ни в одном из миров.
Кроме меню на завтрак.
— Что желаете, госпожа? — спрашивает Вириан, придя ко мне в девятом часу и сильно удивившись, что будить меня не нужно.
Но вот с одеждой от помощи не откажусь. И кто придумал, столько юбок и корсеты?
— Давай что-нибудь питательное, но нежирное, — отвечаю я, ибо дел предстоит еще много. За один день разобраться в происходящем нельзя.
— И свежую прессу… То есть вестники принеси, — прошу и тут же исправляюсь я.
Вириан возвращается быстро, принеся и местные газеты, и целый поднос с едой.
— Ох, госпожа, как же грустно, что теперь вы вынуждены завтракать и обедать тут, — вздыхает она, а меня вполне все сейчас устраивает.
Еда есть. Время, чтобы разобраться, тоже есть. «Вот бы еще не трогали», — думаю я.
Но, как говорила бабушка: «Не сглазь».
Громкий стук раздается в двери ближе к полудню, и в покои разжалованной жены входит не только новая хозяйка дома, но и шесть слуг вместе с ней…
Глава 7. Знакомы?
Люция неспешно проходит в комнату, позволяя сопровождению зайти за ней следом и расположится у стены. А затем останавливается в нескольких метрах от меня.
Кивать в знак приветствия, или как тут принято, не спешит. Позволяет мне рассмотреть себя — это выдают и ее поза, и слегка вздернутый вверх подбородок.
Чего таить, Люция красива. Волосы почти как золото, даже переливаются в высокой прическе, украшенной заколками с изумрудами. Эти же камешки блестят в серьгах. А вот на пальчике колечко другое — уже с прозрачным камешком размером с карат. Видимо, обручальное.
Его и пытается продемонстрировать незваная гостья, медленно донельзя протягивая руку к своей груди, как бы приветствуя, слегка склонив голову.
— Как же я рада вас видеть, Оливия. Простите, что при таких обстоятельствах, — звенит тонкий голосок, а я цепляюсь за обращение.
Звучит оно так, будто мы с Люцией знакомы. Или мне показалось? Надеюсь, что второе, но интуиция в таких делах редко меня подводит.
Кидаю взгляд на слуг, остановившихся у дверей. Две молоденькие девушки заметно отличаются прическами и злорадными выражениями лиц. Должно быть, прибыли к дому вместе с новой хозяйкой.
А вот остальные четверо стоят так, будто их на казнь привели. Головы опустили, но посматривают, ожидая недоброго.
И чуйка подсказывает мне то же самое. Неспроста новая хозяйка сюда пожаловала.
— И вам доброго дня, Люция, — таким же делано вежливым тоном приветствую девушку.
А поскольку она уже успела прошуршать своими зелеными юбками к одному из диванов, где я и расположилась, почитывая прессу, добавляю:
— Присаживайтесь.
— Благодарю, — отзывается Люция, а затем всматривается в меня так, будто взглядом впиться в лицо пытается.
Я держу свою маску спокойно. Даже глазом не веду, хотя от девушки так прет хитростью и злостью, что даже запах ее сладких духов перебивает.
— Что-то не так? — спрашиваю, оставаясь предельно вежливой, и Люции это, явно, не нравится.
Она все пытается разглядеть во мне хоть каплю паники или злости, но натыкается лишь на прохладную улыбку.
— Ну что вы? Я просто поверить не могу. Так рада, что вы не злитесь на меня, — решив, что бой «взглядами» не вышел, продолжает игру.
Вот только слова никак не соответствуют ее выражению лица, повадкам и даже тону.
Это все выглядит как фарс, цель которого несложно предположить. Заставить низложенную жену выйти из себя, а затем обвинить в грубости и нападках, плача в плечо благородного мужа, который должен будет ее от злой бывшей защитить.
Но эту партию я ей не проиграю, хоть она и вылитая Наталья. Только похитрее и в разы красивее.
— Зачем же мне на вас злиться, Люция? — таким же шелковым голосом спрашиваю я. — Это жизнь, всякое в ней происходит.
— Ну как же, вы столько для меня сделали, а тут… Такое, — вздыхает Люция и в этот раз играет вполне натурально.
Нужно отдать ей должное, будь я немного наивнее, сейчас могла бы купиться. Ни хитрого блеска в голубых глазах, который горел в момент, когда девушка вошла, ни задранного носа — нет. Сама невинность.
«Это подкупает мужчин?» — мелькает вечный вопрос в голове, но тут же его отметаю. Всю жизнь старалась быть любимой. Ухаживала за собой, наслушавшись историй о том, что изменяют лишь тем, кто себя запустил. Не пилила, была понимающей, хвалила. Не помогло. А теперь уже и не надо.
Надо придумать, что ей сказать, ведь я понятия не имею, что именно Оливия сделала для нее. Зато теперь не сомневаюсь, что они были знакомы. Насколько же близко, черт подери?
И уже от этого вопроса становится и больно, и противно. Ладно, если бы незнакомка согласилась стать женой твоего мужа, но та, для кого ты «сделала столько»… До