Либо господин Дайм что-то неправильно понял в договоре с этим самым приятелем, либо же приятель изменил свое мнение, узнав, чем мы тут занимаемся. И есть еще третья теория, но о ней потом.
— А что нам остается? — только и пожимаю плечами, глядя на людей.
Они задумчиво переглядываются, и начинаю кивать.
— Ну чего скисли? Леди Оливии не потягаться с господином Сайрусом. Уж больно опасный он человек. Будьте благодарны, что нас сейчас за калитку не выставляют, — отчитывает женщин бабуля, и ее слова навевают еще больше отчаяния в этот момент.
Но я тут же беру себя в руки, времени осталось мало. Потому даю распоряжение родственникам больных, а сама прошу женщин по одной заходить в сени. К счастью, хворают, оказывается, не все из пришедших. Некоторые просто пришли вдвоем или втроем, чтобы поддержать друг друга, ведь затея эта опасная — в лекарю-женщине идти, тем более, когда наставника нет рядом.
Осмотрев молодую худенькую девушку, предполагаю, что у нее анемия. По крайней мере, об этом говорит цвет кожи, ногтей и сухость волос. Советую есть побольше определенных овощей и наблюдать за состоянием, а если лучше не станет, вернуться ко мне.
— К вам? — округляет глаза девушка, и я тут же соображаю, что идти ей будет некуда. Я ведь покину это место, а куда приеду, не знаю.
С кудрявой шатенкой под пятьдесят дело обстоит куда хуже. Тут прямое подозрение на почечную недостаточность, и даже артефакт обнаружение подтверждает мои догадки. У другой подозрение на хронический бронхит. У нее кашель с мокротой, хрипы, одышка, и сильные приступы начинаются аккурат, когда она возится у дымной печи в пекарне. К тому же заболевает часто.
А вот у самой бабули-предводительницы жалобы на ноги и руки, и чаще всего в ее возрасте это артрит, но она уже и не надеется лечиться. Делает какие-то припарки на колени, они помогают, но слабо.
— Попробуйте это, — говорю бабуле, выписав на листок рецепт настойки из тетради лекаря Бертона, оставшейся у меня. — Не исцелит, но помочь должно.
Завершив осмотр, прибираюсь, но слышу, что женщины все еще не ушли. Стоят во дворе и о чем-то шушукаются, а мне уже к другим больным нужно и вещи собирать.
— Есть еще какие-то жалобы? — выхожу к женщинам, думаю, что возможно, они поскромничали. А надо бы быстрее всех отпустить.
— Ох, леди Оливия, уморили мы вас, — вздыхает бабуля, глядя на меня по-теплому, точно мать на дитя. — Не отказали несмотря на опасность. Пусть боги хранят вас, — продолжает старушка, затем кивает своей племяннице, и та тут же достает из декольте платочек.
Разворачивает, показывая цепочку с рубином.
— Что это? — хмурюсь я.
— Позвать вас к себе не могу, как бы не хотелось. Мужья не одобрят. Но кто если не женщины поймут и поддержат друг друга? — улыбается бабуля.
И другие женщины, стоящие здесь, тут же начинают копошиться, кто монеты дает, сверх тех медяков, что оставляли после приема, а одна даже серьги снимает.
— Вы чего? Не нужно, — говорю я им, чувствуя, как в горле встает ком, а глаза начинает щипать. — Эти дары слишком велики.
Но женщины не отвечают, молчат, зато по глазам все понятно.
— Вы, видимо, еще всей своей ценности не осознаете, — шепчет старушка, улыбаясь и глядя на меня со всей своей мудростью прожитых лет. — Солнце не спрячешь в тени, леди Оливия. Боги вас послали не просто так. Позвольте нам отблагодарить. Да хранит вас судьба, и вы поможете еще многим нашим сестрам, ведь кроме вас, некому. — говорит она, и от этих слов на глаза наворачиваются слезы, потому что… Она права.
В этом мире женщин толком не лечат, и лишь я раз от раза преступаю закон. Но кто еще последует моему дурному примеру?
— Оставьте, хоть адрес, чтобы в случае чего, мы знали, куда нам прийти или отправить дочерей и внучек, — просит она.
Но я сама не знаю, куда пойду.
— Я отправлю письмо, как только где-то обоснуюсь, — обещаю старушке, она вновь улыбается своими сухими губами, а затем зовет женщин за собой, поговаривая, что леди Оливии еще нужно собраться. Одна за другой женщины опускают головы, и тихо причитая на то, что боги им улыбнулись и отвернулись, забрав хорошего лекаря, покидают двор.
Я же так и остаюсь на месте, глядя на одинокий забор, слушая тишину и наблюдая, как сгущаются темные краски неба. Знаю, что мне нужно пойти и проверить больных, нужно двигаться дальше, а я… не могу.
— Леди Оливия, как вы простили, я договорился с местным извозчиком. — сообщает один из родственников, едва вбежав с улицы во двор.
Весь запыхавшийся, даже красноту на щеках его видно несмотря на сумрак.
— На рассвете он отвезет в нашу деревню, но ехать придется кучей. Повозка только одна, — добавляет он, и я киваю, поджимая губы в подобие улыбки. Только вот грустной улыбки.
Ехать всем вместе. Несколько часов в пути. Еще и повозка не пойми какая будет. Продувать может, или вовсе открытая, как телега. А больным сейчас такое противопоказано. Выдержат ли они путь? Это риск. Да еще перед глазами стоят лица тех женщин, что приходили сюда.
Столько надежды, столько мольбы в глазах, что начинаю вновь ненавидеть правила этого мира и саму себя.
Нет! Не могу я так больше жить! Не могу вечно прятаться, не могу вечно убегать. Да и вообще, я весь остаток своих дней, что ли, проведу в бегах или на краю земли? И там ведь достанут!
Кайрон был прав, сейчас затишье, но бури все равно не миновать. Почему бы мне самой не сделать первый шаг?!
С такими мыслями и поднимаюсь с места так резко, что мужчина вздрагивает.
— Леди Оливия, вы чего? — пугается он.
— Мне нужна бумага и конверт. А затем в “Фиалку!” — решительно чеканю я, а затем кидаю взгляд в мужчину. — И ваша помощь мне тоже сейчас очень нужна!
Глава 54. "Фиалка"
Мужчина соглашается, и я тут же накидываю план действий. Уже через полчаса мы готовы выходить из дома, как суетится кухарка.
— Леди Оливия, может, не стоит спешить? Давайте господина Безликого дождемся! — предлагает она.
Честно сказать, совет дельный. Сейчас его помощь, действительно, была бы