— Разберись со своими женщинами! — выплюнула я сквозь зубы.
— Непременно разберусь, — рыкнул он на ухо.
А потом подхватил меня на руки — резко, словно я была невесомой. Я закричала, била его в грудь, но он лишь крепче прижимал меня. Поднимаясь по лестнице, он не слушал моих протестов.
— Какой же ты твердолобый баран! — выкрикнула я. — Я не хочу тебя видеть! Уходи! Убирайся к своей Марии!
— Да не хочу я видеть ни её, ни мать, ни кого-либо другого! — его голос был грубым, сорванным, но в нём слышалась боль. — Я устал, Ли. Давай хотя бы эту ночь проведём вместе. Просто будем молчать. Просто будем спать.
— Как ты можешь такое говорить… — прошептала я, захлёбываясь от злости и отчаяния. Но внутри меня всё равно что-то дрогнуло — от того, что даже сейчас он не уходил. Даже сейчас он держал меня так, будто не отпустит никогда.
Мы заложники друг друга.
Глава 42
— Ты ведь собрался жениться на ней — так и вали к ней, — выплюнула я, не выдержав.
— Не собирался я ни на ком жениться, — голос его прозвучал низко, мрачно. — Развестись — да. Дать имя ребёнку я могу и без брака. Но ни о какой свадьбе речи не шло. Она сама это придумала, сама ухватилась за эту иллюзию.
Аларик толкнул дверь ногой, прошел в спальню, сгрузил меня на край кровати. Его шаги были тяжёлыми, движения резкими. Я, растерянная и обожжённая его словами, даже не сопротивлялась, когда он стал снимать с меня форменный пиджак. Пуговица за пуговицей.
— Но ведь ты сам говорил… — попыталась я возразить, но слова звучали слишком слабо.
— Я не говорил, что собираюсь жениться на ней, — холодно отрезал он. — Я собирался только развестись с тобой. Потому что я предатель и потому что ты со мной после этого не будешь счастлива, — пиджак полетел в сторону. Он поднял меня и поставил на ноги. — И то, что Мария понесла от меня, стало для меня ударом не меньшим, чем для тебя.
— Ты спал с ней и не предохранялся… — горечь душила меня, я перехватила его руки, когда он снова потянулся ко мне. Но тот рыкнул и высвободил их, продолжил раздевать меня. — И хочешь сказать, что это стало для тебя неожиданностью?
Он сжал челюсть, в глазах полыхнул огонь.
— Для меня вообще удивительная новость, что она смогла залететь с первого — и единственного — раза, — в голосе его прорезался звериный хрип. — Если учесть, что мы с тобой спали не раз и не два, прежде чем появился Мирей. А ты моя истинная.
Я вспыхнула, кровь бросилась к щекам. Он развернул меня к себе спиной и потянул язычок молнии вниз. Юбка упала к моим ногам. Я осталась в шелковых чулках, подвязках и белье. Аларик снова развернул меня к себе. Начал снимать блузку. Потом отбросил ее к пиджаку. Вытаскивал шпильки из волос, бросал их прочь, а глаза его не отрывались от моих.
— Только не говори мне, что тебя опоили, — выдавила я с нервным смехом.
— И не скажу этого, — резко бросил он. — Потому что я, чёрт возьми, сам ничего не знаю. Ничего. Хоть трижды, хоть десять раз спроси — эта ночь для меня туман. Чёрт знает, что меня дёрнуло трахнуть эту Марию. Затмение. Помутнение. Да и не знаю я средства, способного отравить дракона. Искал я его. Но не нашел.
Я осталась в одной кружевной сорочке на тонких бретельках. Он опустился на колени, поймал мою ногу, положил стопу на плечо и медленно потянул за бантик на подвязке. Развязал, аккуратно стянул чулок, ни разу не царапнув когтями. Я видела, как тяжело вздымается его грудь, как проступает чешуя на скулах, на руках, как ногти превращаются в когти и вновь становятся человеческими.
Но его движения оставались до предела нежными. Он коснулся моего колена губами — сначала едва, как ветерком, а потом чуть дольше, горячо, жадно, но всё равно быстро, так, что я почти усомнилась: было это или померещилось. Потом он перехватил мою вторую ногу. Поставил ее себе на плечо, начал освобождать от другого чулка. Оставил легкий обжигающий поцелуй на колене и поставил мою ногу на пол.
Я смотрела сверху вниз, сердце билось где-то в горле.
— Это твой ребёнок? Ты проверял? — слова сорвались с губ, как нож.
Ведь только у истинной дракон сразу чувствует, что его женщина беременна. К другим это не относится. Для них есть родовые артефакты.
А в моей голове разворачивалась буря. От надежды до отчаяния, от любви до ненависти, от предательства до прощения — туда и обратно, по кругу, без конца. Эмоциональные качели рвали меня на части.
Аларик поднял взгляд. Его жёлтые глаза полыхнули, руки легли на мои бёдра. Его ладони были горячие, тяжёлые.
— Хотел бы я сказать, что нет. Что это не так, — он хрипло выдохнул. — Но родовой артефакт-камень показал правду. Ее ребенок действительно принадлежит нашему роду.
Я зажмурилась. Боль и яд жгли меня изнутри. Мне было тошно.
— Почему ты мне не рассказал раньше? Почему я должна узнавать так? — голос сорвался.
— Прости… если сможешь — прости, — прошептал он и уткнулся лбом в мой живот. Его щеки, грубые, небритые, тёрлись о кожу, дыхание обжигало. Он втянул в себя мой запах.
Я по привычке запустила руки в его волосы. И слышала его слова, от которых сердце падало в бездну:
— Я законченный идиот. Последний ублюдок. Предавший свою истинную. Свою семью.
Он говорил хрипло, сбивчиво.
— Тогда я был на выезде из столицы. Ночевал в гостинице. Выпил в баре. Помню коридор… потасовку… девушку, к которой приставал один лорд. Я… спас её. Она благодарила меня. А дальше — затмение. Едва соображал. Хотел ее и одновременно хотел ее порвать на куски. Оттолкнул, но потом стало еще хуже. Я ничего не помню, кроме её шепота и себя, свалившегося на кровать. Утром проснулся один. Но кровать смята, сам я голый. Хотел верить, что мне привиделось, что я отрубился. Но нет. Она явилась две недели назад и поставила перед фактом, что ждет ребенка от меня.