Леди Элоиза Вейрская посмотрела на меня — сидящую на коленях в земле, с лопаткой в руке. Презрительно наградила взглядом.
Я отвернулась от неё и, не снимая с самого куста с цветами защитное стекло, начала располагать корни и аккуратно выпрямлять их. Я закапывала потрясающую редкую черную розы, продолжая хоронить свой брак под этим кустиком.
— Я пришла донести до тебя свое желание. Я хочу, чтобы ты не мешала Аларику и Марии.
Я молчала. Внутри бушевал пожар. Было больно. Я продолжала аккуратно расправлять корни. Чем меньше реакции она получит от меня, тем быстрее уйдет.
— Ты слышишь меня? И не вздумай мешать им! Она лучшая партия для Аларика. Она достойная юная леди.
Но я не выдержала. Зато маску хладнокровия сохранила, потому спокойным ровным голосом проговорила.
— Она не достойная юная леди. Она у вас потаскуха.
— Что⁈ — вспыхнула свекровь. — Она из знатного, уважаемого рода. Аристократка…
— Она залезла в постель к женатому мужчине. Она потаскуха.
— Это ты пробралась в постель к моему сыну. Ты как была безродной девкой, так ею и останешься.
Бессмысленный разговор. И зачем я только ввязалась…
— Я его истинная. Где мне как в не постели вашего сына быть, м? — не поднимая головы, я зарывала долбаный куст.
Ненавижу кусты…
— Истинная? Пф, — зашелестела юбка дорогого пышного платья. — Родила детей, и ладно. Сын наигрался и понял, что к чему.
— Ну да. Ну да.
— Молчать! Как ты смеешь огрызаться со мной, Лия!
— Я говорю правду.
— А должна молчать и принять выбор сына.
— Я приняла. Вы разве видите меня рядом с ним?
Только кустик посажу в свою цветочную оранжерею. Последний. И больше не буду.
— Да что ты роешься тут. Хотя… о чём это я. Грязь к грязи.
Моя свекровь — мастер унижений. Но я хочу, чтобы она ушла.
Та ещё потопталась на месте. Но поняла, что я больше не собираюсь с ней говорить — и, наконец, удалилась.
А я подняла голову и окинула взглядом свою оранжерею. Большую, солнечную, пахнущую разноцветьем.
Красиво, но не мое.
Чужое. Купленное за чужие деньги. Не мои.
Я засыпала всё землёй, сняла защитное стекло, вдохнула тяжёлый аромат «Чёрной вдовы». Задержала дыхание. У меня было не так много времени.
Я прошлась по веточкам, выпрямила листья, закрепила последнюю петлю плетения.
Сделала глоток воздуха — и не почувствовала её запаха.
Улыбнулась сама себе.
Встала с колен.
Бросила лопатку и вышла.
Это был последний куст, посаженный моими руками в этом доме.
Я не собиралась оставаться тут надолго.
Роль любовницы мне не подходит.
Я приняла душ в комнате при оранжерее, надела на себя простое домашнее платье, что ждало в шкафу, и прошла на кухню.
В огромном доме было тихо и темно, лишь тусклые жёлтые бра освещали его.
Там уже никого не было. Вся прислуга ушла. Они знали, что ужин я готовлю сама.
Но… больше не буду.
Я заварила себе чай с чабрецом.
Села за стол. Обхватила чашку пальцами и долго смотрела на мелкие листочки, плавающие на поверхности чая. Они медленно оседали на дно.
Я вдохнула тёплый, пряный аромат — и на миг прикрыла глаза.
Потом зажмурилась, пытаясь сдержать слёзы.
Дом для меня вымер.
Я сделала первый глоток — и почувствовала, как по щеке покатилась слеза.
Смахнула её. Растерла между пальцами.
Хотелось кричать. Выть. Разбить здесь всё…
Но я была беременна.
И обязана заботиться о ребёнке.
Срывы мне противопоказаны. Мне нужны силы, ведь просто не будет. Мне нужно собраться и покинуть этот дом. Оставить мой островок покоя и стабильности.
Как прежде уже не будет. А как будет?
Как-то иначе.
Но я выстою. Выживаемость у меня в крови.
Начну сначала в сорок пять.
Глава 8
Встала я рано утром. Бессонная ночь, рой мыслей в голове, жалость к себе и своему положению, злость на предательство истинного, злость на то, что он не ночевал дома… хотя ведь сама и прогнала его — не давало сомкнуть глаз.
Мысль о том, что он провёл эту ночь у неё, у молодой любовницы, съедала меня, против воли. Не так просто отринуть двадцать лет жизни.
Ещё вчера он был моим мужем, а сегодня — стал чужим. Стал предателем.
Я крутилась с боку на бок, вытирала слёзы, которые текли по щекам.
Я буду сильной днём.
А пока… пока я позволю себе быть слабой. Брошенной.
Я дотрагивалась до всё ещё плоского живота:
— У нас всё будет хорошо, малыш. Всё будет хорошо. Я позабочусь о тебе.
Только это сейчас давало мне сил. Уснула глубокой ночи, по ощущениям проспала всего пару часов.
Но у меня много дел. Встала, привела себя в порядок. Надела бежевый костюм: шелковую блузку с аккуратной сапфировой брошью у горла, бежевую, элегантную, узкую юбку в пол, а поверх — короткий приталенный жакет, на ноги удобные на устойчивом каблуке туфли. Светлые волосы собрала в высокий, аккуратный пучок, выпустив пару локонов у лица.
Я посмотрела на своё отражение в зеркале. Опухшие веки, затуманенные разочарованием голубые глаза, искусанные губы. Заплаканная, уставшая — совсем не та, какой я привыкла быть.
Я через силу улыбнулась сама себе. Ничего. Я всё преодолею.
Спустилась на кухню, достала из холодильного шкафа кубики льда и стала прикладывать их к лицу. Только после этого немного привела себя в порядок: слегка подвела глаза тушью, добавила блеск на губы и едва заметные румяна. Тон кожи стал ровным, взгляд — чуть яснее. Блеск скрыл то, как сильно я искусала губы, чтобы не выть в голос. Только с глазами ничего нельзя было сделать. Они ведь зеркало души. И моя душа сейчас была разбита.
Убрала косметику в сумочку. Потом прошла в кабинет Аларика. Обвела его взглядом.
Здесь всё ещё пахло им.
Распахнула окно — в комнату ворвался свежий, цветочный аромат.
Я прошла к шкафу, вытащила фальшь—книгу. Открыла сейф.
Взяла наличность. Потом стала убирать в сторону украшения, которые дарил мне Аларик. Каждое из них было связано с определённым событием в нашей жизни — и не всегда это был праздник или день рождения. Это мог быть просто хороший день, его желание порадовать меня, или попытка подобрать браслет под мои горящие глаза. Аларик никогда не был жадным.