С каждым тёплым днём наши прогулки становятся всё длиннее. Иногда мы едем вдвоём, иногда берём с собой детей, потому что им тоже хочется участвовать в поисках.
Роза в комнате Тайры продолжает жить и пускает корни, и княжне это не кажется удивительным – в благодарность за выполненную просьбу не умирать, она пообещала своему цветку высадить его в сад весной.
Ожившая легенда, посмотреть на которую едут уже из соседних городов и деревень.
Быть может, наивно, но ни я, ни Исмаэль не оставляем надежды найти тот луг, что когда-то уничтожил граф.
«Если он расцветёт снова, это будет значить, про проклятие снято», – додумался до этого Тимион, но идея поиска всех нас захватила.
Слух о том, что синие розы приносят счастье, родился вместе с первым тёплым дождём, и, как ни странно, начало ему положила наша Элизабет. Случайно, не задумываясь, в тот вечер, когда прибежала ко мне и фамильярно схватила за руку:
– Княгиня, вы знаете Алеся с молочной фермы, княгиня?! Вы должна были его видеть, он такой… Высокий! И сильный! С голубыми глазами!
Молодого человека, о котором она говорила, я помнила прекрасно, но не смела перебить, видя, как щеки девушки заливаются румянцем.
Просто кивнула, и Элизабет тряхнула головой, будто сама за собой не успевала:
– Он сделал мне предложение, княгиня! Представляете?! Я просила об этом ваши розы, но, конечно же, не ждала, ведь фермеры на сиротах не женятся. Знаете, что он сказал мне?
– Что же?
Усаживаю её на диван рядом, но она словно не замечает, только отчаянно хватает губами воздух:
– Он рассказал мне легенду. Очень старую, вы наверняка её слышали. О том, что раньше когда-то очень очень давно, все люди жили порознь и говорили настолько по-разному, что даже не могли понять друг друга. А потом случилось чудо, прекрасная смертная и молодой бог полюбили друг друга. Закон запрещал им быть вместе, но они преступили его, потому что желали быть равными. И тогда устройство мира разрушилось. Люди увидели и поняли друг друга, заговорили на одном языке. Он сказал мне, что всё это, по его мнению, случилось для того, чтобы он меня встретить, представляете?! Это розы нашептали ему о моей любви и помогли разглядеть меня, я уверена! Я такая счастливая, княгиня!
Не проходит и недели, а на увитой розами стене начинают появляться венки и ленты от девиц и новенькие, собственноручно выкованные гвозди или резные фигурки от мужчин.
«Все хотят быть счастливыми, Верена», – улыбается Тайра со взрослым пониманием, а её роза уже приживается в саду.
10.
Луг, которого, быть может, и не было, мы находим ранним утром. Так негаданно оно выдалось у Исмаэля свободным, так непривычно рано проснулась я сама.
Неспешная прогулка, долгие и сладкие поцелуи и ласковое тёплое солнце – разве можно было желать большего, поднимаясь на крутой пригорок, где мы бывали уже не раз. С самой высокой точки открывался прекрасный вид на равнину и старый лес вдалеке, и так хорошо было любоваться всем этим на рассвете.
– Смотри… – его короткий выдох.
Мой чересчур шумный вдох.
Внизу, по другую сторону пригорка, раск нулся даже не луг, а бескрайнее поле. Ещё недавно зелёная равнина сделалась тёмно-синей, колышущейся на ветру и благоуханной, потому что на ней выросли розы.
– А я ведь тоже попросила их. Загадала, чтобы мы нашли это место.
– Тогда езжай скорее и поблагодари.
– А ты иди и поздоровайся с ними. Она сказала мне тогда. Та, кого здесь называют старухой. Она сказала, что этот край расцветёт для тебя.
Оставить Исмаэля одного сейчас правильно – растерянного, смущенного, но обрадованного.
Если эти земли приняли его так тепло, он первым должен был приблизиться к их подарку, остаться с ними наедине.
Лошадь скачет обратно удивительно весело, как будто не я направляю её, а она меня просто несет. Как ветер. Как сбывшаяся ворожба или иначе, не поддающаяся объяснению сила.
Благодарно глажу её по гриве и оставляю под деревом, чтобы дойти до увитой розами стены пешком, издалека почувствовать знакомый запах.
Точно такой же теперь поселился и в нашем саду – роза Тайры быстро дала отростки, и куст разросся за считанные дни.
Для просителей и пришедших просто полюбоваться еще слишком рано, поэтому я сразу замечаю ее.
Она стоит над тем местом, в котором пробилась к свету первая роза, в строгом тёмном платье, но простоволосая, и игривое утреннее солнце сплотится в её рыжих волосах. С сосредоточенным лицом она смотрит на цветы. Как знать, может беседует с ними?
Останавливаюсь в стороне, чтобы не потревожить, но не спешу уходить.
Захочет ли заметить?
Позволит заговорить?
– Что прячешься, княгиня? Боишься?
– Не хочу вам мешать.
Раз сама обратилась, значит, дала разрешение, и я уверенно, без тени страха подхожу ближе, останавливаюсь рядом с ней.
– Я так и не поблагодарила вас, госпожа.
– Ты отблагодарила достаточно, – обрывает, но не грубо.
Просто голос у неё такой – низкий, спокойный, чарующий.
– Как кот твой? Здоров?
Улыбаюсь невольно, ведь откуда бы ей знать о нём?
– Да, госпожа. Его зовут Лев.
– Хорошо, хорошо… – хмурится, словно ей приходится вести два разговора сразу, а потом её губ вдруг касается бледная улыбка. – Вижу, услышала ты меня тогда. Стал князь тебе настоящим мужем.
– И этот край расцвёл для него, – соглашаюсь, что слышно.
Она больше не улыбается. Поднимает лицо, прожигает глубоким взглядом зелёных глаз:
– Он этого достоин. Вы оба. Этот край о таком соскучился.
Теперь, при свете ясного и теплого утра, она кажется такой похожей на человека. Гораздо больше, чем была осенью.
– Мы нашли луг, госпожа. Я спешила, чтобы поблагодарить их.
Она поворачивается к розам снова. Подходит ближе и гладит кончиками пальцев лепестки.
– Они уже знают. Всё знают про тебя наперёд. И дают не всё, что просишь, но то, что точно пойдёт тебе во благо. Запомни и другим расскажи.
Киваю, понимая, что в словах она не нуждается.
Цветы тянутся к ней. Кажется, что сам трутся о руку.
Наблюдать за ними можно вечность, и я смотрю, не считая минут или часов, до тех пор, пока она не поднимает голову снова.
Прислушивается к себе? Или к тому, что шепчут ей синие розы?
– Знаешь, что будет, если вы срежете их в том месте и