– Они умрут, – отвечаю поспешнее, чем стоило бы.
А она смеётся. Так же низко, но не зло.
Неужели я чем-то ее позабавила?
– Вы выручите деньги. Много денег. Сначала хватит построить дома тем четырем семьям, у которых они сгорели позапрошлой зимой. Во второй раз – чтобы проложить дорогу. После – ещё одну. Или не трогайте их вовсе, или всё, что получите за них, вложите в благополучие этой земли. Она за заботу и вам, и вашим детям и внукам сторицей отплатит. Если сумеете.
– Князь Исмаэль заботится не ради благодарности.
Смотрит на меня снова, а взгляд уже изумрудный, светлый.
– Хороший человек твой князь. Уже три чуда для него свершились: жизнь ему сохранили, подарили тебя, теперь они воскресли, чтобы его порадовать.
– Княгиня Верена! Княгиня Верена!
Оборачиваюсь на крик, и оказывается, что это Элизабет бежит к нам – пешком, даже лошадь не взяла, шаль и выпавшие из причёски волосы развеваются так красиво.
– Простите, княгиня, я не хотела мешать!.. – заговаривает и сбивается, запыхавшись. – Но там человек. Я сказала ему, что выполнить его просьбу невозможно, но он всё не уходит, требует пустить его к князю. А князя Исмаэля нигде нет, я всё обыскала. Что делать?
Давлю мгновенно вспыхнувшую досаду на то, что именно в такой момент.
– Надеюсь, вы простите меня, госпожа. Походу, дело и правда не требует отлагательств. Если позволите…
Оборачиваюсь, не успев договорить и застываю, потому что в развалинах нет никого кроме роз и на с Элизабет.
– Княгиня? – она окликает полушепотом, испуганно, несмело.
А мне слишком нужно восстановить дыхание, чтобы не думать, не пытаться понять.
– Не важно. Поехали.
Человек, настойчивость которого привела ее к стене, оказывается молодым и хорошо одетым мужчиной с приятным и честным лицом.
Увидев меня, он вскакивает со скамьи, на которой дожидался, и кланяется учтиво, но без подобострастия:
– Доброго утра, княгиня. Простите мою дерзость, но я не мог отправиться в путь, не встретившись с вами. Я Генрих, купец. Проездом в этих местах. О ваших синих розах вся округа судачит. Милая Элизабет позволила мне взглянуть, и это удивительно! Умоляю, продайте мне несколько кустов. Я заплачу любую цену.
Он будто сам не знает, шутит или умоляет всерьёз, а стоящая рядом Элизабет укоризненно качает головой, мол, я же говорила.
– К чему они вам, Генрих? Что вы хотите сделать с ними?
– Продать, конечно же! Я же купец, – он улыбается весело, располагающе. – Там, южнее, плодородные земли, и сады цветут до поздней осени. Уверяю вас, княгиня, на эти розы будет огромный спрос.
Так удачно, так своевременно посланная судьбой человек, что просто глядя на него мне хочется смеяться:
– Войдите в дом и пообедайте, Генрих. Млм вовсе оставайтесь на ночлег. Князь скоро вернётся и, уверена, мы вместе что-нибудь придумаем.
Эпилог
– Заезжайте в поместье «Синяя Роза», господа! Осмельтесь, и всё, что вы прежде знали о чудесах, покажется вам всего лишь сказкой!
Глашатай зазывает зазывает приятным низким голосом, но слышно его хорошо.
Улыбаюсь и качаю головой, когда, заметив меня, он кланяется, а вторую улыбку посылаю большой синей роза, приколоться к его шляпе. Уже который месяц она не увядает, служа его верной помощницей и частичкой волшебства, которую он смело показывает людям.
– И всё же, уважаемая княгиня, я не понимаю, как вам это удаётся! – госпожа Алиссиндра, шедшая рядом со мной, заразительно, но не слишком громко смеётся. – Мои земли южнее ваших, и этих дивных роз я купила не меньше тридцати кустов. Безусловно, они растут как умалишённые, кажется, распускаются всего за день, но совсем не хотят разрастаться как ваши. Поделитесь же, в чем ваш секрет!
Эта добродушная помещица, Ивушка неподалёку, влюбилась в синие розы с первого взгляда. Она частенько заезжала к нам одна или вместе с господином Раймондом, чтобы полюбоваться увитыми цветами развалинами и северным крылом дома, а я была неизменно рада ей.
Пусть эта женщина и была ещё молода, по возрасту она вполне родилась мне в матери. В то время, как моя собственная матушка всё реже отвечала на письма, да и с рождением Колена поздравила нас так холодно, госпожа Алиссиндра проявляла ко мне и моей семье всё более живой и горячий интерес. Настолько искренний, что именно её я попросила стать названной матерью своего первенца, когда ему исполнился год.
На ярмарке мы встретились случайно, но её общество как обычно доставило мне радость. Тайра и Тимион смотрели представление бродячего цирка, а мне не хотелось недолго оставаться в толпе.
– Поверите, но никакого секрета. Должно быть, в нашем воздухе они растут лучше.
– Хоть стреляйте, не поверю, – она смеётся, берёт меня под руку. – Я не азартная, но готова ставить, что дело в вас или в князе Исмаэле. До вашего приезда сюда об этих дивных цветах никто не слыхивал. Уж не привезли ли вы их с собой?
– Уверяю вас, нет!
На этот раз мы смеемся вместе, и Алиссиндра легонько привлекает меня к себе, уберегая от возможного столкновения с бегущими навстречу хохочущими детьми. Мой едва округлившийся живот едва заметен под свободным платьем, и она тревожится о нём почти так же сильно, как Исмаэль. Как будто точно так же не слышит моих заверений в том, что всё будет хорошо и наш второй ребёнок родится здоровым, желанным и в срок.
– Давайте всё же найдём место поспокойнее, – Алиссиндра тянет меня в сторону, подальше от веселящихся и не всегда трезвых людей. – Не беспокойтесь, детей мы из вида не потеряем.
– Я не волнуюсь о них.
Старшие и правда не вызывают у меня беспокойства, потому что точно знаю: даже если они не будут видеть нас, всё равно найдут, не потеряются и не испугаются. Ещё одна синяя роза украшает платье Тайры, и она всегда укажет путь.
У обочины поляны, на которой развернулось летнее празднество, и правда дышится легче.
– Благодарю вас. Тут и правда гораздо лучше.
– Если помните я, сама родила троих детей и хорошо знаю, каково это – носить каждого под сердцем, – по-прежнему она улыбается мне мягко, с настоящим пониманием. – Должна признаться, я восхищаюсь вами, дорогая. Вы всё успеваете, князь Исмаэль вас обожает, и со стороны заметно, что это взаимно. Ооо, я хорошо знаю этот взгляд! Моя