– Тут даже лики предков оказались бессильны. Воет она, как будто пытают. Все стены внутри исцарапала, – сказала Года. – Мы думаем, мучает ее кто‐то. Не отпускает. На ниточку подвесил и дергает изредка.
– Животные пропадать перестали? – поинтересовался я. – В смысле, когда девочку заперли в амбаре.
– Это да. Ну так их и не осталось больше. Последний кот, и тот на капище живет. А тебе зачем, почтеннейший колдун?
Я промолчал, подумав о своем. Дикие нравы, сливаясь с суевериями, порой порождали страшных тварей.
Года с нами не пошла: отворила дверь и сделала приглашающий жест. Внутри царили полумрак и духота; вдоль правой стены стояли лики Рода – мрачные фигуры предков. В самом темном углу валялся грязный сенник, забитый травами, на котором лежала скованная по рукам-ногам Беляна. Тут же, рядышком, стояла одинокая плошка с водой.
Девочка молчала, только всхлипывала.
Ее одели в сарафан из холщовой синей ткани. В волосах торчали засохшие цветы, некоторые даже с корнями.
Мы приблизились. И я вдруг всей кожей ощутил ужас Селио. Когда долго работаешь с кем‐то в паре, невольно учишься улавливать его настроение.
Пленница резко затихла, уставилась на волка, и тот заскулил. Спустя миг у его ног образовалась лужа, Селио жалобно завизжал и молнией выскочил из амбара, оставив нас наедине.
– Ты кто? – спросила Беляна, переключившись со светящегося прямоугольника проема на мой вычурный ведьмачий наряд. Радужки ее голубых глаз украшала паутина лопнувших капилляров.
– Иван, – честно ответил я.
– Иван-царевич? Или Иван-дурак?
– Просто Иван.
– Так не бывает, – хихикнула она. Хотя еще секунду назад лицо было залито слезами. – Просто Иван, просто дурак…
Я опустился на колени. Прощупал слабое биение пульса на запястье, быстро отогнул веко, удивившись тому, насколько сухая у пленницы кожа.
– Лучше скажи мне, а ты кто?
– Разве эти дурни не сказали? – удивилась Беляна. Она приподнялась на локтях, отчего хрупкое тельце изогнулось еще неестественнее. – Я нелюдь, нелюдь я!
– Разве темная сила выберет себе тело маленькой девочки? Не логичнее бы было стать кем‐нибудь большим и сильным? – улыбнулся я.
– А ты много темной силы на своем пути встречал?
– До этого – ни разу.
– Так я первой буду!
Хохот, вырвавшийся из ее глотки, напомнил грохот падающих горшков, раскаты грома и тут же перешел в сдавленное бульканье. Подобное поведение лишь укрепляло мою веру в то, что в случившемся не было никакой магии.
– Беляна, ответь-ка мне… это не ты животных истязала?
– Кошек и собак, что ль?
– Их самых.
– Ненавижу, – задумчиво пробормотала она. По подбородку девочки потекла слюна. Светлая головка стала раскачиваться. – Ненавижу их, особенно кошек. Твари гадкие, знают, что мы идем. И твоя псина такая же.
– А какая ты нелюдь? Кикимора, а может, домовой или игошка?
Я решил сменить тему разговора. Она фыркнула.
– Все‐таки ты Иван-дурак. Молоденький и глупый.
– Пускай так, зато дураки никого не обижают. Ну а тебя обижали? С тобой что‐то произошло в лесу?
– Сними печать – все расскажу да покажу. – Беляна вновь расслабилась.
Нагнувшись, я разглядел на ее шее домотканую ленту с красными узорами из птиц. Такие матери и бабки обычно вышивали для защиты детей. Места, где она плотно обхватывала девичью кожу, покраснели. Просунув несколько пальцев под ткань, я ослабил давление. Из груди Беляны вырвался вздох.
– Вот так, хорошо. Давай же! Еще чуть-чуть, и скоро я смогу вылупиться!
«Нет, ну что за глупости…» Ощутив укол раздражения, я отдернул руку, встал и неспешно направился к выходу. Вслед мне летели ругательства, стоны и хихиканье. Года ждала снаружи. Она с облегчением поцеловала амулет, который достала из-под одежды, и сказала, что видела моего волка улепетывающим прочь из деревни.
«День только начался, а я уже хочу напиться!»
Узнай они – и Селио, и эти крестьяне – о существовании болезней, которые не трогают плоть, но заражают душу, вероятно, сильно удивились бы. Истинные кошмары таились не под пыльными половицами или в темных чуланах, а там, откуда их куда как сложнее было выгнать. В головах.
Я нашел перевертыша у злополучной реки Ветхи. Недалеко крутилось колесо водяной мельницы, разнося по округе противный скрип трущихся друг о дружку деревяшек. Ледяной поток кусал камни, врезался в потемневшие зубчики, заставляя деревянное сердце биться.
Здесь не смогли бы обосноваться русалки, любящие тишину, уединение и горячие ключи. Здесь также не стал жить водяной, иначе с приходом зимы Ветха заледенела бы целиком, создав лучший покров для его сна. Это была самая обыкновенная мирная река.
Я встал рядом. Селио не мигая смотрел на проплывающие мимо ветки и куски льдин. Позади, на приличном расстоянии от нас, взволнованно топтались жители деревни, и они всё прибывали. Видимо, ожидали каких‐то особых чудес.
– Неподалеку есть мелководье, где‐то с пару локтей шириной, – тихо, чтобы другие не услышали, сказал волк.
– Хочешь сходить поплавать?
– Нет. Я там порылся… В общем, не зря люди думают, что проблема именно в реке.
Мы отправились вниз по течению, раздвинув колючие кусты, и вскоре набрели на протоптанную полянку. Снег вокруг украшали вкрапления упавших синих ягодок можжевельника. На мелководье вода оказалась взбаламучена из-за того, что мой напарник успел и там порыться.
Подойдя ближе, я оторопел. В многочисленных ямках лежали чьи‐то останки.
– Остальные части пропавших животных! Все, кроме голов! – объяснил Селио, лапой убрав часть земли. – Вот кошачий хребет, старый. А вот подальше лежит лучевая кость. На ней даже мясо сохранилось. Судя по размеру, крупный был кобель. Я подсчитал: около семнадцати захоронений, все сделаны в разное время. Видишь разницу в степени гниения?
– Угх!
Я задрал голову, постаравшись унять дурноту. Селио‐то, конечно, все равно. Он хищник, ему эти несчастные зверюшки все равно что напоминание о трапезе. А я ненавидел мертвечину, хоть и учился когда‐то на знахаря.
– Как ты их нашел? – Хотя ответ был очевиден. И я не очень хотел его услышать.
– По запаху того… той… Это место пахнет девчонкой.
– Это еще ничего не значит.
– Ты ее видел, она ненормальная! Стоило мне посмотреть на нее, и… Там капкан, Ваня. Даже тьма бездны не сравнится с этим взглядом. Невидимые челюсти сомкнулись и отрезали меня от остального мира. Я никогда подобного не испытывал.
– Селио, ты же не думаешь, что вместо Беляны в деревню пришел бес? – Пришлось опуститься на колено, чтобы быть с напарником