Мы едва перехватили Лучезара на пороге, не дав ему испортить важный вечер. Как раз сейчас Борислав говорил с другими владыками о государственных делах, и скандал там был бы совсем не к месту.
– Сядьте смирно! Мы уже обо всем позаботились, – пропела Лиса, налив в кружку новую порцию успокаивающей жижи. Лучезар скривился и попытался втянуть губы, чтобы никто не смог заставить его это выпить.
– Наше колдовство защищает вашего отца, – подтвердил я. – Прямо сейчас мы отражаем их бесовские козни. Только ваша вера помогает нам держаться.
– Правда?
– Да, но вы должны следовать определенным правилам. Если хотите помочь, держите это и не отпускайте, как бы сильно вам ни хотелось обратного. – Получив пояс, которым я подпоясывал новый наряд, Лучезар расцвел и важно кивнул. Фес быстро отвел меня от него в сторонку.
– Что задумал, брат?
– Его необходимо отвлечь. Пусть займется своей защитой сам.
Мы подождали несколько минут, пока зелье не подействовало в полную силу, и отвели княжича, который сосредоточился на поясе, вниз. В зале было очень душно и пахло сотнями сочных блюд, и от этого запаха смагам становилось дурно. Лиса украдкой стукнулась лбом о мое плечо: так ей было обидно за загубленный аппетит.
Борислав восседал на троне, по правую руку от него находился Дарн – человечек с лицом подлого грызуна. По левую – успевшая захмелеть не-царевна. А позади я заметил мрачного мужчину, на весу режущего яблоко затупленным ножом.
– Григорий, – узнал его наставник. – Хороший малый, мог далеко пойти.
Больше мы о прошлом княжеского защитника ничего не услышали. Фес отлучился поговорить с ним о разном. В первую очередь нужно было рассказать об оставшихся в Соловке детях, чтобы слуги князя вели за деревней постоянное наблюдение.
Мы же остались около Лучезара, изо всех сил сжимающего потными руками мой подарок.
Напротив, прямо на столе, поджав под себя ноги, сидели вожаки оборотного племени. Варрейна с рук кормила мужа мясом; во все стороны летели ошметки фазана, попадая на дворянскую знать, а та изо всех сил пыталась сохранить важный вид. Под ногами гостей бегали домовые, унося в подпол хлебные крошки. Хозяин вод сидел в углу, высовывая из чаши лиловую пасть, и туда заливались заморские вина.
Пока князь говорил с Горным царем – Бребий зависал над троном, то и дело проходя сквозь вздрагивающего Дарна, – шепчуньи устроили пляски. Они кружились по залу маленькими дымчатыми вихрями, силой увлекали за собой пузатых купцов, и те плясали, напуганно гадая, как же им вырваться из холодных коготков царевн горного народа.
Видя это, Логи с улюлюканьем кидал в сторону танцующих птичьи кости. А потом он вдруг подхватил Варрейну на руки и принялся скакать по столу, высоко задирая ноги. Мимо моей головы со свистом пролетела расписная тарелка. Я готов был поспорить – жутко дорогая.
– Мерун, защити от злых мыслей и козней врагов моих, – прошептал Лучезар.
Было как‐то даже жалко княжича. Он сидел ни жив ни мертв. Его посадили между сверстниками из знатных семей в надежде успокоить, но молодые дворяне в большинстве своем уже успели опьянеть и заснуть.
В какой‐то момент суматоху попытался приостановить Гнут Налесов, брат покойного цареубийцы. Я смог опознать его только по семейному знаку, вышитому на груди: аисту из золотых нитей на черном бархате. Лиса на ухо поведала, что, поскольку Гнут был бездетен, а мать его происходила из простых поломоек, после раздела Славии ему досталось место опекуна младшего из детей – Милована.
Трое будущих князей осиротели спустя месяц после гибели царской четы. Точно пес, их отец последовал в могилу за преданным и убитым хозяином. И тогда именно пятнадцатилетний Борислав решил сделать три княжества из единого царства.
Какую же ненависть, должно быть, испытывал этот Гнут к человеку, отправившему его на край света следить за крохотным мальчишкой, наделенным небывалой властью!
Брат покойного цареубийцы выглядел хорошо для своих лет. Черные волосы без намека на седину были гладко зачесаны назад, остроносое лицо горело лихорадочным румянцем.
За талию он аккуратно придерживал загадочную особу, облаченную в традиционный наряд Поливны – широкую рубашку поверх пышных штанов-шароваров. Голову незнакомки покрывала полупрозрачная вуаль. Только поблескивали при свечах глаза и белые зубки.
– Мой племянник сожалеет о болезни и о том, что не может присутствовать на этом дивном вечере, – начал Гнут. – Желая искупить хотя бы малую долю своей вины, он передает твоему сыну запоздалый подарок на день рождения.
Говорить ему приходилось на повышенных тонах, так как речь Гнута почти никто не слушал. Все предпочли сосредоточить внимание на вине и плясках нечисти.
– И где же он, этот подарок? – громко осведомился Дарн, взмахнув кубком. – Мой вот, я прекрасно вижу. А куда ты свой запрятал? Уж не в штаны ли этой мужественной сударыни? – Он залился счастливым пьяным смехом. Ему вторил рыбий народ.
Гнут кисло улыбнулся уголками губ.
– О нет. Сама сударыня является подарком. Ларминка обучена служить княжичу, верно и неуклонно, и следовать за ним до самой смерти. – Он подал знак спутнице. Та медленно отбросила дымчатую кисею, показав лицо.
Гомон оборвался, точно его отрезали ножом.
Девушка была прекрасна. Нет, не так… Я не смог бы выразить ее красоту словами. Казалось, она целиком свита из лунных лучей и темных желаний. Даже молчаливые виллы оживились и пожелали разглядеть получше образчик чистейшей ночной красоты.
Непроницаемо-черные глаза равнодушно скользнули по собравшимся и задержались на мне. Всего миг я лицезрел совершенное лицо с тенью удивления на нем. Затем дева смиренно опустила пышные ресницы, поклонившись гостям.
И Лучезар, бедный наш княжич, забывший сам себя от немого восторга, точно пропал. Раз и навсегда.
Откашлявшись, Борислав поблагодарил своего дя-дю, тихо спросив у приближенных, уместно ли в наш просвещенный век принимать в дар живую женщину. Т е не смогли ответить ничего внятного.
Мужская половина зала неотрывно следила за юной красавицей, пока та убирала смоляные завитки волос под ткань. Княжич порывался вскочить, и лишь мы его останавливали от этой дурной затеи…
Все было слишком хорошо. Слишком ладно.
А ведь все знают, что нельзя верить безмятежной глади вод.
Пирующие просмотрели тот момент, когда в тронный зал неспешно вошел человек. Следом вползло сгорбленное нечто, кутавшееся в грязное тряпье. Первыми их появление заметили я и… новая служанка княжича. Пламя многочисленных свечей дрогнуло, точно запаниковало.
Это был пожилой мужчина, похожий на обнищавшего писаря. Он шел, сжимая в руках выцветшую котомку, на лямках которой угадывались вшитые человечьи зубы. Подволакивая ногу, гость прошел через всю залу мимо застывших шепчуний и мелкой нечисти. Существо в рванье послушно остановилось подле него.