Вадик замялся.
– Любимая, ну ты же сама знаешь, как моя мама относится к посторонним в доме. Ей это не понравится.
– Пожалуйста, – безучастно повторила я, сжав полы его пиджака. – Я больше не выдержу. Я схожу с ума, – повторила я.
– Ну давай тогда его прогоним! – весело сказал Вадим. Он вышел в центр комнаты, сложил ладони рупором и закричал: – Эй, злое чудище, которое мешает спать моей любимой девушке! А ну уходи! Моя красавица хочет спать, а я не желаю, чтобы ей по ночам мерещились другие мужчины, хоть и чудовища! – он захохотал. – Ну что, все? Мы его прогнали?
– Не здесь, – тихо вздохнула я. – Под кроватью.
Вадик опять начал хохотать, но поймал мой серьезный взгляд и спрятал смех за кашлем.
– Ладно, давай и оттуда прогоним твоего монстра.
Вадик опустился на колени и, кряхтя, стал медленно заползать под кровать. Я взяла Дуську на руки и принялась гладить ее против шерсти.
– Будь осторожнее, пожалуйста, – взмолилась я.
Секунда. Вторая. Третья.
– Ну, как там? Всё в порядке? Что ты видишь? – заволновалась я. – Вадим?
Ноги Вадика, торчащие из-под кровати, забились в судороге. Он замычал что-то нечленораздельное, словно силился позвать на помощь – и не мог: громко стучал ладонями по паркету, пытаясь выбраться, но бесполезно.
– О боже, – я оторопело смотрела на то, как моего любимого мужчину сжирает монстр под кроватью. Руки повисли безвольными плетьми, и кошка с возмущенным воплем спрыгнула на пол. – О боже! – опять воскликнула я, кинулась к Вадику, схватила за ноги и что было силы потянула на себя, попытавшись вырвать любимого из лап чудовища.
«А что, если я его вытащу, а он уже мертв? Или без головы?» Я, задыхаясь в рыданиях и превозмогая боль в мышцах, пыталась сделать мощный рывок. Получилось – Вадим вылетел из-под кровати, ударившись затылком о деревянный бортик.
«Голова на месте!» – обрадовалась я и изможденно рухнула на пол, кинувшись обнимать спасенного.
– Ну ты дура, что ли? – Вадик обиженно оттолкнул мои руки. – Чего так резко потянула-то? Я из-за тебя чуть мозги не отшиб, – он потер затылок. – Принеси мне лед. Есть что-то замороженное? Курица тоже пойдет.
– Какая курица? – мне на миг показалось, что Вадим заговорил на совсем другом языке, который я никогда не учила и знать не могла.
– Замороженная! – Вадик ткнул меня пальцем в лоб. – Ну вот, глупышка. Развела тут бабское бешенство матки, а мне завтра на работу с синяком идти!
– Что развела? – тупо спросила я.
– Ну, эту… Истерику.
Я хотела сказать что-то в свою защиту, но губы задрожали и из глаз снова потекли ручьи слез.
– Ты… дурак… что ли… совсем, – бормотала я сквозь рыдания.
Вадик вскочил на ноги:
– Слушай, это уже ни в какие ворота! Я тут к ней, значит, еду через пол-Москвы, покупаю этот дурацкий веник, пытаюсь насмешить, развеселить, а она… Я понимаю, что для жарких благодарностей ты сейчас не в духе. Но спасибо хотя бы сказать можно? А?
– За что спасибо? – проревела я. – За то, что ты меня своими глупыми розыгрышами чуть до инфаркта не довел?
– Если ты не понимаешь шуток, то это только твоя проблема, – холодно ответил Вадик и вышел в коридор. – Позвони, когда откопаешь чувство юмора. Я смотрю, ты его где-то потеряла. А вот ЧСВ выкинь. Оно тебе не идет.
В коридоре хлопнула дверь.
Ко мне, ласково мурлыча, подошла Дуська. Я схватила кошку в охапку и прижала к себе. Рыдания продолжали разрывать горло. Всхлипывая, я залезла под одеяло, не выпустив из рук кошку – она впервые не стала сопротивляться новому спальному месту. Прижав к себе теплое тельце Дуськи, я заснула.
Когда я проснулась, на экране телефона подмигивали два оповещения: в первом сообщении Вадик извинялся за плохой розыгрыш, а во втором говорил, что очень хочет увидеться, но сегодня не получится – начальство организовало очередной корпоратив, пропустить который никак невозможно.
Я ответила односложно: «Хорошо», – и ушла на работу. День прошел спокойно. Снова пришел курьер, но на этот раз принес не цветы, а коробку с белковыми фитнес-пирожными. Стоили такие, как я недавно увидела, в три раза дороже обычных шоколадных. На сердце потеплело. И все же приятно, когда твоему мужчине для тебя ничего не жалко…
Вечером я приступила к уборке и разобрала последнюю коробку. Ничего необычного не происходило. И все же я никак не могла избавиться от фоновой тревоги, которая, видимо, вместе со мной подписала договор аренды в этой квартире. Меня мучили неопределенность и страх. Ну неужели все то, что мешало мне жить в последние дни, – всего лишь моя выдумка? Я мягко коснулась носа Дуськи – царапина быстро заживала.
Лечь спать решила пораньше.
Из тревожных объятий сна меня выдернул скрежет, переходящий в ритмичный стук. Словно кто-то куда-то карабкался, цепляясь когтями. Я натянула одеяло на голову.
«Ну вот что я за бред несу? Нет, похоже на то, что кто-то из соседей занимается какими-то строительными работами. Да, в середине ночи».
Было темно. Луна укрылась облаками, а свет уличных фонарей почти не доставал до моих окон – прелести первого этажа, забаррикадированного деревьями. Краем глаза я проверила местоположение Дуськи – она меховой шапкой дремала на комоде.
Громкий шорох раздался совсем близко. Прямо подо мной. Я выдохнула, сжала зубы, чтобы не закричать, и перегнулась вниз. Шорох повторился, а из-под кровати на миг вылезла мутная тень и тут же исчезла.
Что это было? Обман зрения? Или отблеск уличной жизни? Например, игра фар проезжающего автомобиля.
Скрежет повторился. Он звучал оглушающе громко и глухо одновременно. Словно был очень далеко, точно не в нашей реальности, и безумно близко – только руку протяни. От этого потустороннего скрежета болезненно скручивало живот.
Я устала бояться. Страх высасывал из меня силы, словно большой промышленный пылесос. Все мои мысли в последние дни сводились к прямоугольнику тени под кроватью и тому, кто в ней живет, будь то монстр или моя больная фантазия.
Я поняла, что снова плачу, и набрала номер Вадика.
Он сбросил звонок. Я повторила попытку.
Вадик взял трубку с четвертого раза:
– Ну что тебе надо? Я же писал, что сейчас на корпоративе.
На фоне опять гремела музыка, слышался звон бокалов.
– Вадь, я больше не могу, правда. Мне надо отсюда уехать. Помоги мне с вещами, пожалуйста.