На площадке как раз заканчивалось очередное столкновение наших учеников с американцами. Наших — трое. Против них — мальчик лет восемнадцати, белозубый, как реклама зубной пасты: в одной руке кристалл, в другой — улыбка. Улыбка победителя — самая раздражающая вещь в мире после будильника в пять утра. Похоже, американцы веселятся как могут. Даже решили продемонстрировать, как в одиночку побеждают нескольких. Подленько.
— Илай, назад! — крикнула Лина, девчонка S-ранга, моя одноклассница. Но было уже поздно. Кристалл мигнул, вода вокруг вздрогнула, и у Илая «села батарейка». Следом и двое оставшихся также были повержены практически без сопротивления.
«У них ученики сильнее, но они всё равно пошли на подлость?» — вздохнул я. Судья поднял флажок. Трибуны, как стая чаек, дружно «ааа!» и «оу!».
— Очередная победа студентов Академии Святого Патрика! — заорал комментатор. Он был из тех, кто любит свой голос сильнее, чем людей.
Святого Патрика, значит. Монахи с лайфхаком. Студенты оглянулись на нас и рассмеялись. Спокойно, без злости. Как в рекламе: «мы просто лучше».
— Хистория переоценена! — крикнул кто-то с их стороны. — Слухи — это сказки для детей! И мы доказали, что мы — лучшие!
— Да!
— Размажем оставшихся и пойдём праздновать!
— Да!
Я посмотрел на нашего куратора. Директор турнира от их академии стоял у судейского столика и делал вид, что занят планшетом. У него был тот редкий тип лица, где скука живёт на правах собственности. Чуть выше — галерея; за стеклом тени: местные важные лица. Один из них — крупный мужчина в костюме — лениво скосил глаз на меня.
Вообще-то я не собирался вмешиваться. Но раз уж всё так сложилось…
— Ладно, — сказал я, протянув руку помощи Блум. — Пойдём исправлять статистику.
— Вик, стой, — Белла перехватила меня. — Мы не знаем, как они…
— Они подмешали яд в воду, — ответил я. — Точнее, не яд. Конвертер. Поглотитель. Вода стягивает эфирный фон с тех, кто «на нашей частоте», и отдаёт тем, кто «на их частоте». Настроили на наши маркеры, скорее всего по утренним пробам. И да, кристаллы — усилители резонанса. Вариант дешёвый, но эффективный.
— Откуда ты…
— Просто. Я бы сам так сделал, — широко ухмыльнулся я.
Я вышел к барьеру и поднял руку. Судья изобразил удивление. Тихо, культурно.
— Хистория выставляет представителя на внеконкурсный бой, — произнёс я в микрофон. — Простите за опоздание. У меня уважительная причина: вступал в ВОЗ.
Как это расшифровывается, я не стал говорить. Пускай думают, что это какая-то здравоохранительная организация.
Трибуны замолчали. Потом кто-то засвистел. Потом кто-то хлопнул. Потом все загудели, как улей, в который кинули камень. Отлично. Пусть гудят.
С противоположной стороны отделился парень. Высокий, спортивный, стрижка «я плачу барберу, чтобы он плакал от счастья». На груди — шеврон Академии Святого Патрика. На запястье — браслет-ранговик. Ex-ранговый. Сильнейший из них.
— Почему бы и нет? — спросил он. — Никто с нашей стороны не против. Мы ведь не трусы какие-то. Да и какая разница? Одним больше или меньше. Мы просто вас раздавим!
Со стороны их трибун поднялся рёв. Это был тот самый рёв, с которым люди реагируют на бесплатную пиццу.
— Директор? — спросил я в сторону судейского столика.
Директор сделал вид, что у него ломается прокрутка на планшете, а глаза случайно бросили взгляд в сторону арены. В их мире это называлось «молчаливое согласие».
— Отлично, — кивнул я. — Тогда честный бой. Без воды.
— Правила арены неизменны, — пропел комментатор с интонацией стюардессы. — Охотники должны уметь приспосабливаться к окружающим условиям. Если у вас нет достаточно сильных охотников, чтобы уметь сражаться в самой обычной воде, как вы можете гарантировать, что защитите людей в похожей ситуации?
Что за чушь? Как это вообще связано? Они просто ищут повод не убирать воду вокруг. И, конечно же, умолчали, что вода высасывает силы из нас.
— Как удобно, — пробурчал я. — Ладно, меня и так всё устраивает.
Ex-ранг качнул головой, увидев, что я не снимаю куртку, не включаю браслет и не достаю ничего блестящего.
— Ты уверен? — вежливо уточнил он.
— Вполне. Я точно не проиграю трусам, которые боятся прямого боя, — ухмыльнулся я.
Стартовый гонг был лишним: он рванул, как будто его выпустили с цепи. Красиво, по школе: шаг, толчок, кувырок, выпад — сплошная демонстрация. На подходе к барьеру под ногами у него вспухла та самая волна «подкачки»: вода чуть стронулась, как будто сделала вдох.
«Значит, они могут многократно ускорить выкачивание силы? Интересненько.»
Я поднял руку, ладонь вверх. Никакого особого жеста — просто как здороваешься с камерой.
«Драконорождённый», — активировал я навык. В ладони вышел свет. Не пламя — сначала свет. Потом воздух понял, что его собираются сжечь, и решил не мешать. Тепло пришло мгновенно — плотное, сухое, уверенное. Ex-ранг рефлекторно ухмыльнулся и занёс руку для удара. Не успел.
Выстрел получился чистым. Не красивым, не огненным штормом, не огненным драконом, вылетающим с рыком — просто выстрел. Как из невидимого термоланцета. Луч. Парня отбросило назад так, будто он наткнулся на поезд, которого не было секунду назад. Он описал в воздухе неудачную дугу, врезался в барьер, пружинистой дугой отскочил и нырнул прямо в озеро. Вода успела шипнуть. Потом взвизгнула. Потом закипела.
Я не люблю пафос, но это зрелище даже мне понравилось. Озеро, которое только что было «отравленным усилителем», превратилось в чайник, забытый на максимуме. Пар взлетел стеной, стекло под ареной посерело. Температура была такой, что панели компенсировали перегрузку в аварийном режиме, подсветка мигала, как ёлка у экономных. Сверху — визг сигнализации. Слева — судейский столик одновременно отпрыгнул на метр. Справа — комментатор сбился с текста, но быстро нашёл новое слово:
— Невероятно!
Я опустил ладонь. Пламя ушло — будто и не было. Вода… вода ушла тоже. Целиком. Озеро выдохнуло последнюю струйку пара и сдохло. На дне — камни, трубы, лотки, кабели, блестящие от жара. В этот момент я почувствовал, как возвращается фон: как будто кто-то выключил пылесос, который жужжал у тебя в голове неделю.
И наши выровнялись. Сразу. У Беллы расправились плечи, у Гоши заиграли мышцы, у Блум взгляд наконец перестал быть «я — таракан». Это было заметно даже человеку без модифицированных сенсоров. Воздух стал другой — живой. Чужие, наоборот, пошли рябью. Их резонанс плясал на кристаллах, как над дохлой батарейкой.
— Вот теперь это будет честный бой, — сказал я вслух и улыбнулся. — Идите вперёд и разорвите их на части, — потребовал я.
Пауза была короткой, как вдох. Наши рванули — не из красивой стойки, не строем, а как люди, которым наконец убрали мешок с