Лишь обугленные перья плавали в воздухе, как снежинки. И пепел — все, что осталось от его противника.
Он посмотрел вверх.
— Ты не была богиней. Тем не менее, была сильна.
В пустоте появились врата, в которые и влетел Винтер Грейс.
* * *
Я стоял посреди пустоты.
Ни неба, ни земли — только воздух, натянутый, как струна. Привычное пространство Пантеона развалилось. В разных углах — две трещины, две линии реальности, которые я раньше аккуратно разделил. И теперь они сходились.
Из одной вышел Сунь Укун. С его обычной ухмылкой и глазами, в которых живёт хаос.
Из второй — Гильгамеш. Спокойный, уверенный, собранный.
Они встали рядом.
Две противоположности. Один — высокомерный, но справедливый Правитель. Другой — игривый и свободолюбивый Царь.
И оба смотрят прямо на меня.
— Ты уже здесь? — удивился Гильгамеш. — А я думал, что ты сначала разберешься с остальными столпами, и только после этого придешь сюда. — произнес он.
В этом месте прошло не больше нескольких секунд с момента, как их сюда закинуло. Неудивительно, что они посчитали, что я пришел сюда первым.
— Возможно так и было, — добавил Сунь Укун, оглядываясь. — В этом мире двенадцать независимых измерений. И в каждом время идет по отдельности. Скорее всего он уже разобрался с оставшимися. — верно предположил он.
Ну, вообще я планировал сейчас прийти именно к Сунь Укуну, но, раз уж так получилось, я почти и не против.
— Я, конечно, всё понимаю, — сказал я. — Но вам ведь было удобно по разным углам сидеть. Кто из вас не выдержал первым?
Сунь Укун усмехнулся.
— Мы решили, что одному из нас скучно, а вдвоём веселее.
— Веселее убивать, — добавил Гильгамеш. Его голос звучал, как сталь, которая уже выбрала цель.
Не сложно понять, кого они собирались «убивать».
Я посмотрел на них. Не спеша. Без показного интереса.
— Знаете, я ведь давно догадался, кто вы.
— Правда? — Гильгамеш приподнял бровь. — Разве это был секрет?
— Был, — ответил я. — По крайней мере, для большинства.
Они переглянулись.
Я продолжил:
— Когда мы впервые встретились, вы уже вели себя странно. Ты, Гильгамеш, говорил не как царь, а как человек, который знает слишком много о современных понятиях. А ты, — я кивнул на Укуна, — Слишком хорошо понимал шутки про смартфоны.
Сунь Укун хмыкнул.
— Мелочи.
— Нет, — сказал я. — Не мелочи. Всё сошлось позже. Ваша манера говорить, реакция, энергия. Вы оба не просто герои. Вы — копии. Или вернее — обрывки воспоминаний.
Гильгамеш перестал улыбаться.
— Осторожнее с выводами.
— Я уже не предполагаю, — ответил я. — Я уверен. — посмотрел я им в глаза. — Передо мной стоят не Сунь Укун и Гильгамеш. Передо мной стоят Виктор Громов и Гаврил Леонов. Или вернее жалкие копии того, как нас кто-то запомнил.
Воздух дрогнул. Укун перестал смеяться.
Гильгамеш — наоборот — впервые по-настоящему улыбнулся.
— Ну вот, — сказал он. — Игра кончилась. — его взгляд стал пугающе холодным. — Но вот за «жалкие копии» ты ответишь. — обещал он.
— Значит, я не ошибся, — сказал я. — Сиф снова решил поиграть со мной. Создал вас из памяти. Из тех, кого я потерял. Дал вам чужие лица, чужие тела. И отправил убить меня.
— Не совсем, — сказал Укун. — Мы пришли не по приказу. Мы — это то, что ты оставил позади.
— Разница небольшая, — ответил я. — Всё, что я оставил, либо мертво, либо опасно. Иногда и то, и другое.
Они шагнули вперёд синхронно. Даже движение совпало.
— Мы — не копия, и не подделка, — сказал Гильгамеш. — Мы настоящие. По крайней мере, станем ими, когда убьем вас. — его глаза сверкнули.
Теперь понятно. В этом мире я встретился не с настоящим Виктором Громовым, а лишь жалкой проекцией из воспоминаний.
«Именно с ним я играл Гэри Паттера».
Сунь Укун вытащил из уха свой посох.
— Наши силы ни в чем не уступают тебе и Гилу! Мы убьем вас, и тогда станем настоящими!
— Чтобы убить меня? — уточнил я.
— Чтобы закончить начатое, — сказал Гильгамеш.
— И доказать, что из нас троих ты — ошибка, — сказал Укун.
Я усмехнулся.
— Красиво звучит. Но, парни, есть один нюанс.
— Какой? — спросил Гильгамеш.
— Вы не настоящие. А я — да.
Попытка их спровоцировать была более чем успешной. Воздух загудел. Пространство пошло рябью.
Сунь Укун направил на меня посох. Он вырос мгновенно, от пола до потолка.
— Тогда проверим, кто из нас настоящий, — сказал он.
Гильгамеш поднял руку. На ладони появился меч, сияющий золотом.
— Мы не просто обрывки, Вик, — сказал он. — Мы твои равные.
Я кивнул.
— Равные… значит, всё честно.
Руби Роуз вышел из ножен с коротким звоном.
Пламя пробежало вдоль клинка.
— Сначала хаос или порядок? — спросил я.
— Вместе, — ответили они в один голос.
Мир треснул пополам.
Две силы ударили одновременно.
Меч света и посох молний обрушились на меня сверху.
Я перехватил клинок. Вдох. Удар. Вспышка.
Три линии — красная, золотая и белая — пересеклись в центре.
Мир вокруг разлетелся на осколки.
— Вот теперь, — выдохнул я, — По-настоящему интересно.
И шагнул в бой.
Глава 32
Пустота. Не просто тьма или безвоздушное пространство — это что-то иное. Место, где даже сама идея движения кажется неправильной. Ни верха, ни низа, ни границ. Всё вокруг дрожит, будто ткань мира пытается вспомнить, что она вообще должна делать. Даже звук моего дыхания тонет в ничто — не потому что здесь тихо, а потому что само понятие звука здесь не работает.
В центре стою я. И, как назло, не один.
Передо мной двое. Я и Гил. Ну или вернее призраки из моей головы, теперь стоящие в реальности, хотя до недавнего момента они существовали только как воспоминание. Спасибо, Сиф. Отличный подарок. Настоящая тройная сессия по выживанию с элементами безумия.
Я смотрю на них и понимаю: силы у них те же, что были у нас с Гилом. Один — Трикстер со всем вытекающим. А второй стал новым Истоком, со всеми его силами, подстроенными под стиль боя Гила.
От них идёт давление, от которого даже мысли становятся вязкими. Пространство чуть дрожит, будто оно пытается убежать от них, но не может. Воздуха тут нет, но если бы был — им можно было бы давиться. Я чувствую, как сердце пытается вырваться наружу, хотя для таких моментов оно давно должно было привыкнуть.
Гильгамеш выглядит спокойно, почти лениво. Величие без усилий. Глаза Шести Осей медленно вращаются, как механические кольца. С каждой секундой пространство чуть меняется, словно само подстраивается под его настроение.