Он снова покраснел. Ух, как бы раньше времени старика не хватила «кондрашка».
— Ладно-ладно, кладу на место. Не стоит так волноваться! — хмыкнул я в ответ и убрал драгоценности обратно в ячейку. — Что же вы себя не бережёте? Отвезу я вас назад, так уж и быть. И не вздумайте звать охрану — у меня хватит сил, чтобы передать даже тот список в руки журналистов. Как вы думаете — сколько эти гиены выпьют из вас крови?
— Наглец! Каков же наглец! Заткнись уже! Попытался всучить мне пустопорожнюю дрянь! И ведь какой наглец! Вези меня обратно! Эй, Отто, или как тебя там! Закрой мою ячейку! — высунулся Флик из комнаты. — Давай быстрее! Не копайся!
После того, как мы покинули банк, Флик продолжал кипятиться в машине. Чтобы заглушить его возмущённые вопли, я включил радио.
Заиграли весёлые баварские мотивы. Те самые, под которые сиськастые блондинки на Октоберфесте разносили литровые кружки пива. Флик продолжал ворчать себе под нос, обещая в скором времени устроить мне все семь кругов ада.
Я же слушал музыку и прибавил громкости, когда диктор центральной радиостанции начал передавать последние новости:
— … и в срочном сообщении. По распоряжению генерального прокурора ФРГ все активы концерна «Флик» арестованы. Проводится расследование в связи с масштабными подозрениями в систематическом подкупе политических партий. Сам господин Фридрих Флик, а также ряд высших руководителей концерна, разыскиваются для дачи показаний…
Голос стих, когда я повернул ручку. В салоне «Опеля» повисла тишина, густая, как туман над Рейном. Было слышно лишь потрескивание динамика и тяжёлое, свистящее дыхание Флика на заднем сиденье.
— Фигня какая-то, не правда ли? — улыбнулся я в зеркало заднего вида. — Скорее всего, это какая-то ошибка. А что передают на других каналах?
Я снова крутанул ручку и возник на сей раз женский голос:
— По подозрению в финансовых махинациях полиция разыскивает господина Флика. Последний раз его видели в помещении «Зигерландхалле». Если кому известно о нынешнем местонахождении главы концерна «Флик» просьба позвонить по телефону…
Я снова посмотрел в зеркало заднего вида. Из него на меня смотрел не прежний багровеющий от ярости магнат, а внезапно постаревший, посеревший старик. Его рука, лежавшая на воротнике пиджака, мелко и часто дрожала.
— Что?.. Что это?.. — просипел он, и голос его был пуст и безвоздушен, как сдутый воздушный шар. — Это… это провокация! Подлая клевета!
Но в тоне уже не было прежней уверенности, только животный, панический страх. Страх человека, который только что стоял на вершине мира и вдруг ощутил, как эта вершина рушится у него под ногами, увлекая его в бездну.
Я выключил радио. Наступившую тишину нарушал только скрежет шин о щебень и его прерывистый храп. Мимо нас пронеслась полицейская машина. Её громкая сирена резанула по ушам.
— Ну что, герр Флик? — спросил я, не оборачиваясь. — Похоже, гиены уже почуяли кровь. Зря вы недооценивали мои таланты. И моя информация оказалась очень важной для верхушки, которая давно приглядывалась к вашему трону. А тут маленькая пешка подкинула невероятный подарок. И глупо этим не воспользоваться. Теперь вас ждёт суд и новое банкротство. Получается, что я победил! И не смотрите так! Я же говорил, что никогда не пользуюсь оружием… моим мечом является ум!
Он ничего не ответил. Я рискнул ещё раз глянуть в зеркало. Он сидел, уставившись в одну точку перед собой, его взгляд был стеклянным и ничего не выражающим. Казалось, он пытается осознать размеры катастрофы и не может.
— Вези… — вдруг выдавил он. — Вези меня не в офис. Вези… куда-нибудь… на окраину.
— Боитесь, что у ворот уже дежурит полиция? Или ваши же партнёры, которые захотят поговорить по серьёзному?
Он снова замолчал, отвернувшись к стеклу, за которым проплывали уютные, благополучные улицы Западного Берлина. Его империя. Его мир. Который только что перестал быть его.
Я ухмыльнулся и прибавил газу. Теперь уже он был у меня в руках. И алмазики в банковской ячейке вдруг показались ему самой малой из проблем. Кондрашка подкрадывалась к нему не с моей стороны. Она шла к нему со стороны всего его блестящего, рушащегося мира.
И это стало ясно, когда Фридрих вытащил из кармана пиджака баночку с пилюлями. Он высыпал на ладонь сразу три кругляшка и закинул их в рот. Немного посидел, а потом открыл глаза, приложив руку к груди.
Я же в это время достал заранее заготовленную баночку. Точь-в-точь такую, какую доставал Флик.
— Прошу прощения, но это вам не поможет. У вас в руках всего лишь пустышка, фикция. Ваши настоящие таблетки вот они. И не смотрите на меня так! Вы сами выхватили у меня зажигалку, удачно подставив свой внутренний карман. Я не мог не воспользоваться этим подарком!
— Что-о-о? — просипел Флик, уставившись на меня. — У меня…
— Да, у вас пустышка. Я хочу увидеть, как вы умираете от остановки сердца. Этим самым вы подтвердите, что у вас оно есть.
— Отдай! — взвизгнул старик и дёрнулся вперёд, в попытке выхватить у меня баночку.
Конечно же это у него не получилось. Я убрал руку, а после приоткрыл дверь и выбросил баночку наружу. Она весело запрыгала по старинной брусчатке, а потом удачно залетела в сливную решетку.
— Дерьмо… Свинья… Вор… — просипел Флик, с ужасом глядя на меня.
— Что? Хочется жить, магнат? Хочется протянуть хотя бы ещё немного? Боитесь увидеть тех, кого по вашей милости казнили? Кто умер на ваших заводах от непосильного труда? Боитесь заглянуть в глаза детишек, которые навсегда остались калеками, обожжённые расплавленным свинцом? А сколько людей сгорело в чанах и печах? Всё потому, что надзирателям не хотелось тащить трупы на улицу… Всем им вам придётся смотреть в глаза и отвечать — за что ты так с ними поступил!
Флик уже сползал по сиденью. Его выпученные рыбьи глаза соответствовали открываемому по-рыбьи рту.
Грёбаная золотая рыбка!
Испытывал ли я к нему жалость? Да ни капли!
Он разбогател на войне, будучи другом нацистов. И вовсе не получил своё, отсидев всего лишь пять лет! Вот теперь он получает своё сполна!
За всё ему воздаётся!
Чем страшней становилась война, тем большими были доходы Флика. Его личное состояние выросло с двух до трех миллиардов марок. Он стал владельцем самой крупной промышленной империи и самым богатым немцем.
В годы войны нацисты поставляли Фридриху Флику заключенных десятками тысяч — прежде всего из Бухенвальда. Карл Кох отправлял всех, кого мог. На заводах Флика советские пленные работали