Молчание.
«Он активировал протокол ментальной блокировки, — сообщила Зета. — Пытается скрыть мысли. Наивно. Я уже считываю поверхностные данные с его импланта. Все, как я и говорила. Они считают себя наследниками. Санитарами планеты. Эгрегор для них — конкурент и источник технологий. Они воюют с ним, но это скорее… промышленный шпионаж с летальным исходом, чем полноценная война. За последний год, по данным с его импланта, Эгрегор стал гораздо более организованным. Появление киборгов, создание сети ретрансляторов… это их беспокоит. Они теряют технологическое преимущество».
— Толку от тебя мало, — сказал я пилоту, который продолжал героически молчать. — Большую часть я и так знаю.
Я уже раздумывал, что с ним делать. Отпустить? Бессмысленно и опасно. Он вернется к своим и приведет их сюда. Убить? Я не был палачом.
И тут он заговорил сам.
— Вы все умрете, — прошипел он. — Мы найдем вас. Мы выжжем эту скверну. Мы очистим эту планету от вас, от Эгрегора, от всей этой гнили! Мы построим новый мир! Мир для чистых!
Он начал задыхаться. Его тело затрясло в конвульсиях. Он схватился за горло, из-под шлема послышался булькающий хрип. А потом он рухнул на пол, и из щелей уплотнителя на шее пошла белая пена.
Я ошеломленно смотрел на него.
«Зета, что с ним?»
«Сработал протокол самоуничтожения. В его импланте была закладка. Как только его жизненные показатели отклонились от нормы на критический уровень — страх, агрессия, плюс физическое воздействие, — она активировалась. Нейротоксин, введенный прямо в ствол головного мозга. Мгновенная смерть».
Я смотрел на неподвижное тело. Еще одна марионетка, которую кукловод убрал со сцены. Я уже хотел было развернуться и уйти, оставить его здесь, в этой пыльной могиле. Но вдруг одна мысль, безумная и гениальная в своей простоте, обожгла мой мозг.
Имплант.
Он был примитивным. Но он был. Рабочий, высокотехнологичный кусок кибернетики. Ресурс.
«Зета… — я говорил медленно, пробуя идею на вкус. — Ты можешь извлечь его имплант? Аккуратно. Потом… проапгрейдить его? Убрать все закладки, протоколы лояльности, весь этот мусор. Очистить его до заводских настроек. А потом… установить его кому-нибудь из наших? Например, Дрейку?»
Наступила пауза. Я почти физически ощущал, как триллионы процессоров Зеты обрабатывают мой запрос, прогоняя симуляции, оценивая риски и возможности.
«Да, Макс», — наконец ответила она, и в ее бесстрастном голосе я уловил нотку, похожую на профессиональный азарт. — «Это возможно. Но не здесь. Для такой операции нужна стерильность и инструменты медицинской капсулы. Я могу перенастроить ее манипуляторы, активировать протокол „Кибер-хирург“. Я смогу извлечь имплант, полностью его перепрошить, усилить и интегрировать в нервную систему Дрейка. Это… действительно откроет новые перспективы».
Новые перспективы. Я смотрел на мертвого пилота, чувствовал на наш трофейный флаер этажом выше, на раскинувшийся внизу мертвый город. Мы потеряли все. Но то, что мы обрели, было неизмеримо ценнее.
Глава 21
Труп был тяжелым. Не просто мертвым весом плоти и костей, а тяжестью чужой, непонятной технологии, заключенной в герметичный саркофаг матово-черного костюма. Я взвалил «Наблюдателя-7» на уцелевшее плечо, а трещина в кости другого отозвалась тупой, ноющей болью, которую Зета тут же приглушила очередной порцией нейроблокаторов. Каждый шаг по пыльным лестничным пролетам небоскреба «Гелиос» был шагом прочь от моей старой жизни. Раньше я таскал из Зон ржавый хабар. Теперь я тащил на себе труп высокотехнологичного врага, в котором был ключ к будущему моей команды. Моему будущему. Роли поменялись. Ставки выросли до небес.
Пока поднимался, неся на себе эту странную ношу, я мысленно потянулся к флаеру, к медицинской капсуле.
«Зета, как там Ворон?»
«Процесс регенерации завершен на 78 %. Костная ткань полностью восстановлена, внутренняя структура усилена керамическими нановолокнами. Ожоги устранены, идет процесс наращивания новой кожной ткани. Жизненные показатели в норме. Через полтора часа он будет полностью здоров. Даже здоровее, чем до ранения».
«А Шумахер?»
«Он следующий на очередь в капсулу. Диагностика показала два сломанных ребра и внутреннее кровотечение. Процедура займет около часа. Он был ближе всех к БТРу после Ворона, но его спасло то, что он упал в небольшую выбоину в земле».
«Хорошо. Этот…» — я мысленно кивнул на труп, который привалил к стене, чтобы перехватить его поудобнее, — «…подождет. Его имплант не испортится?»
«Структура импланта стабильна. Внутренний источник питания будет поддерживать его целостность еще примерно трое земных суток, пока не начнутся необратимые процессы некроза в окружающих тканях мозга. Времени у нас достаточно».
Отлично. Пусть ребята подлатаются. И тут в голову пришла мысль, которая должна была прийти раньше. Простая, очевидная и жизненно важная.
«Зета. Пока лечишь их, встраивай им дыхательные фильтры. Такие же, как у меня и Киры».
«Макс, я уже интегрировала модифицированный легочный фильтр Ворону. Это было включено в базовый протокол восстановления как необходимый апгрейд для повышения выживаемости. Шумахеру фильтр будет тоже установлен в ходе восстановления. Я действую на опережение, исходя из анализа вероятных угроз».
Я на мгновение замер на лестничной площадке, глядя сквозь разбитое окно на раскинувшийся внизу мертвый город. Она снова меня опередила. Она уже не просто инструмент. Она — партнер. Думающий, анализирующий, предвидящий.
«Ты молодец, Зета», — мысленно сказал я, и впервые за долгое время эта мысль была окрашена не просто прагматизмом, а искренней благодарностью.
«Я лишь выполняю свою основную функцию: обеспечиваю выживание и развитие носителя», — ответила она без тени эмоций, но я почувствовал в этом что-то, похожее на удовлетворение.
Затащив труп на крышу, я оставил его в дальнем углу, подальше от входа во флаер. Не хотелось портить аппетит раненым.
За сутки мы поставили на ноги всех. Капсула работала как конвейер чудес. Ворон вышел из нее первым. Он выглядел… обновленным. Шрамы на лице, которые он носил годами, исчезли. Кожа на месте ожогов была гладкой и новой. Он двигался плавно, без привычной солдатской скованности, и с удивлением смотрел на свои руки. Потом мы пропустили через капсулу Рыжего — его сломанная рука срослась идеально. Потом Шумахера. Последним был Дрейк. У него не было серьезных травм, но я настоял.
«Зета, полный чек-ап и установка фильтра. Пусть будет готов ко всему».
Он ворчал, что здоров как бык, но подчинился. Когда он вышел, то выглядел просто отдохнувшим, но я знал, что внутри него теперь работает та же магия, что и во мне. Правда, я пока не спешил им об этом рассказывать. Сюрпризы лучше выдавать дозированно.
Ночь мы провели во флаере. Когда медицинская капсула убралась обратно в стену, оказалось, что за ней