— Если ничего не подойдет, я поищу еще.
— Для тебя это так важно?
— Удивлена? — он усмехнулся как-то горько и опустил взгляд. — Я родился в рыбацкой деревеньке в Божене. Четвертый ребенок. Снова мальчик. С даром. Когда сила пробудилась достаточно, родители отдали меня в интернат для будущих магов. Пристроили, чтобы не кормить еще один рот. Имя мне дали, когда в интернате собирали документы. До того оно было не особенно нужно.
— Мне жаль…
Меня передали бабушке и дедушке в семь, но все равно я чувствовала себя брошенной и тянулась к семье. Ждала праздников, чтобы увидеться с родными и рассказать о своих достижениях. Мне так хотелось, чтобы мной гордились. Я захлебывалась словами, делясь впечатлениями и желая, чтобы меня поняли. Но отец магией не интересовался, а мама оставалась равнодушной. Братья же были слишком малы, чтобы что-то понимать.
«Дорогая, некоторые люди просто не способны понять, как сильно ты одарена. Не трать на них время. Обязательно найдутся те, кто оценит тебя по достоинству».
Бабушка всегда умела найти подходящие слова. И когда я глотала слезы на обратном пути из родительского дома, она меня утешала. Со временем ее мнение вытеснило детскую жажду любви. А может быть, ей просто было выгодно, что кроме нее и дедушки у меня никого нет?
— Нет, мне там нравилось, — неожиданно продолжил Юстас. — Кормили пять раз в день, крыша над головой не протекала, кровать со свежим бельем. Одеяло теплое. А то, что нужно учиться… Мне было интересно. И я быстро понял, что если учиться, то учителя не будут сердиться и наказывать. А если проявить интерес к предмету и задать несколько дополнительных вопросов, станут снисходительны. Я быстро приспособился, но понял, что маги важны, однако нам из глуши многое не светит. Мне с моим профилем в лучшем случае могло подойти обслуживать артефакты в городе. Или помогать в мастерской. Для большего нужна Академия. А она в столице, и поступить туда сложно.
— Сколько тебе было?
Сила обычно просыпается окончательно годам к пяти. Потом начинается учеба. В базовый курс входит достаточно предметов, даже если не брать во внимание любовь дедушки к староимперскому, и занимают они почти двенадцать лет. Потом начинается Академия, которая дает специальные, углубленные знания.
Меня учили дома. И все, о чем я думала — это как добраться до верхних полок стеллажей и почитать что-нибудь новенькое. Вопрос с будущим казался решенным. Я никогда не сомневалась, что поступлю в Академию. И не задумывалась, что может быть иначе.
— Когда я понял, что красивое будущее нам не светит? — он усмехнулся. — Лет девять. Говорю же, я быстро адаптировался. Поэтому когда нам сказали, что в интернат приедет специальная комиссия для оценки наших достижений, я сразу понял, что шанс упускать нельзя.
— Комиссия?
Разве такие существуют?
— Да, я думал грядет что-то важное, поэтому залез в кабинет директора в поисках документов. Думал найти какое-то официальное уведомление, в котором будет указана цель проверки, а обнаружил только письмо с просьбой продемонстрировать воспитанников в возрасте от семи до одиннадцати лет частному лицу. Понял, что никакой комиссии нет, но шанс остался. А через месяц приехал Кристиан.
История становилась все интереснее, а герр Шенбек вдруг перестал казаться лощеным щеголем. Ребенок из рыбацкой деревни? Никто даже не подумал бы о таком, глядя на него сейчас.
— Тогда я понятия не имел, кто он, но шанс упускать не хотелось. Я решил ему понравиться. Блеснуть знаниями. Он приехал днем, в коляске, с помощником, который держался уверенно, но все равно было видно, кто здесь главный. Директор выбежал его встречать и все время улыбался и кланялся, будто самого императора встретил. Нас всех выстроили в холле, показали. Нужного возраста набралось всего-то полтора десятка. И Кристиан начал приглашать всех выпить чай. Наедине. Разговаривал, задавал вопросы. Смотрел. Кому-то перепадало сладостей. Выглядело все странно и даже немного… пугающе. У нас всякие слухи ходили. И дети в округе пропадали, обслуга болтала, а мы слышали… Он показался мне подозрительным. Интересным, но подозрительным. И я решил выяснить, что ему нужно.
— Что ты сделал?
— Залез по дереву, что росло у окна кабинета директора, прошел по ветке до самого карниза и притаился там. По летней поре окно было приоткрыто, так что слушать было удобно.
Я только покачала головой, не зная, смеяться или ужасаться. Значит, он и в детстве умел шпионить. Неудивительно, что в итоге попал в разведку.
— Я не знал, что Кристиан — маг, — мужчина поморщился, вспоминая явную неудачу. — И не как наши учителя, а намного серьезнее. Он меня в миг раскусил. А потом распахнул окно пошире и за ухо втащил в комнату. Директор разозлился, начал кричать, отец его угомонил и выгнал. Он не злился, только заинтересовался и начал задавать вопросы. Но не об учебе. О жизни. Откуда я, кто родители, давно ли в интернате и прочее, что казалось мне чепухой. Но отвечал я честно. И даже местами нагло. Он только улыбался, а потом отпустил. А на следующий день пригласил прогуляться по территории.
В мягком свете ламп лицо Юстаса казалось мягче, будто защитная оболочка, за которой он прятался, наконец, упала, и он показал себя настоящего. Быть может, сделай герр Шенбек это раньше, все сложилось бы иначе. Я бы успела узнать его, поверить. До того, как разочаровалась в близких и потеряла себя.
— После вопросов он сказал, что ищет ребенка, потому что его жена не может иметь детей, но очень хочет. И что я ему нравлюсь, но только от меня зависит, как сложится моя дальнейшая жизнь. Через два дня он увез меня с собой.
Он замолчал и вдруг провел ладонями по лицу, будто стирая прошлое.
— Я никогда так не нервничал, как перед первой встречей с мамой. Знал, что должен ей понравится. Вести себя соответствующе. Что это мой шанс. Единственный. И что нельзя его упускать. Я не должен был ее разочаровать. Не должен…
— Ты и не разочаровал.
Почему-то стало неуютно представлять Юстаса столь уязвимым. Слабым. Беспомощным. Таким… чужим. Незнакомым. Совсем не тем, кого я встретила на памятном ужине.
— Не разочаровал… — его губы искривились в горькой усмешке. — Тогда — нет. Она оказалась совсем не такой, как я представлял. И… Я никогда не встречал столь… добрых и великодушных людей. Она, казалось, совсем не умела сердиться. И была так искренне заинтересована во мне. Спрашивала… О странном. Какой у