Глава 28. О камнях…
— Где ты их взял?!
Удивление Ульрике было ярким. Широко распахнутые глаза, приоткрытый рот, мгновенно исчезнувшая скука.
— Герхард отдал, — Кристиан улыбнулся, устраиваясь в кресле и наблюдая, как бывшая воровка быстро выкладывает камни из мешочка на рабочем столе. — У него теперь целая шахта таких.
— Шахта?! С темными алмазами?!!
Его рыжее счастье лишь недоверчиво покачало головой и принялось изучать подарок через увеличительные стекла. Такая сосредоточенная, такая собранная. Ни следа апатии, что преследовала ее с момента возвращения. Или с самого нападения. Травма, лечение, путешествие домой — все оказалось забыто. И к лучшему. Он уже опасался, что больше не увидит ее прежней.
— На них даже трещин нет! И чистота! Цвет! Ты видел?
Ответ ее не особенно интересовал, но герцог согласно кивнул, вспоминая, как первый раз принес ей камни. Сколько лет назад это было? Пятнадцать? Или больше? После того, как она вернулась к нему. Да, уже после.
Не к месту вспомнилось, как Ульрике отчаянно рыдала, сидя у камина. В той, старой квартирке, снятой им в одном из районов недалеко от театра. Раздавленная, беспомощная, сломленная женщина, вдруг осознавшая реальность и не желавшая с ней смириться. Тогда он решил отпустить ее, оставил деньги и ушел, оставив за спиной этот пронзительный плач.
Кристиан не ждал, что она вернется. Вообще ничего не ждал. Занимался делами. Ему тогда как раз поручили должность министра. Ивон с головой ушла в заботу о Юстасе. Он не скучал. Разве что хандрил иногда. После пары бесперспективных связей перестал уделять внимание женщинам. Занялся воспитанием обретенного сына. Все было… правильно. И до такой степени пресно, что хотелось выть. Или влезть в очередную авантюру, благо соседи всегда подкидывали что-то интересное.
А потом Ульрике вернулась.
В один осенний день секретарь в приемной предупредил, что его ожидает дама, которая не пожелала назвать своего имени, но заявила, что он ее ждет. Герцог вошел в кабинет, еще не зная, что увидит, а увидев, замер.
Она стояла у окна, освещенная тусклым осенним солнцем. В аккуратном, даже строгом пальто цвета опавшей листвы, модной шляпке и перчатках. Она обернулась, и рыжие волосы, обрамлявшие лицо, вспыхнули словно пламя, ненадолго его ослепившее. Потом солнце спряталось за набежавшую тучку, и стали заметны искусанные губы, тени под глазами, бледность. Она явилась самоуверенной завоевательницей, но глубоко внутри боялась, что ее прогонят.
А он впервые за долгое время смог вздохнуть свободно. И ощутил подъем, прилив сил, а еще понял, что больше никогда ее не отпустит. Потому что… Великий герцог может жить правильно и скучно, а Кристиан Сантамэль хочет быть счастливым.
Тот первый разговор вышел неловким. Каким-то путанным. Странным.
— Ты пришла…
— Хотела поздравить тебя с новой должностью. Ты хорошо устроился.
— Могла прислать записку.
— Могла…
— Я скучал.
— Но не пришел…
— Ты не хотела.
— Я пришла.
— Ты пришла.
Дальше все пошло проще. И сложнее. Он учился слушать и доверять, впервые впуская в свою жизнь кого-то большего, чем мимолетное увлечение. Она старалась не ревновать и говорить прямо то, что думает.
Сейчас странно думать, что всего этого могло не быть. Что его рыжее счастье могло не вернуться. И он остался бы один. Стал ворчливым и злым. Все несчастные люди злятся. На себя, на жизнь, на окружающих, на обстоятельства — на то, что винят в своем несчастье.
— Камни отличные, — Ульрике убрала стекла и потерла лицо ладонями. Поморгала, снимая напряжение с глаз.
— Что из них можно сделать?
— Отдай ювелиру. Из такого материала любой сотворит шедевр.
— А что скажешь ты?
Она взглянула на него искоса, подозревая в нечестных намерениях, но Кристиан ответил прямым взглядом. Ульрике достала из ящика лист бумаги и карандаш. Иногда в пылу вдохновения она создавала эскизы для украшений или артефактов. А он потом пускал разработки в ход. Если получалось удачно, его рыжее счастье получало первый экземпляр.
— Камни не огранены. Как будто расплавлены. Ювелир захочет исправить, но я бы обыграла. Можно представить как потеки остывающей лавы. Добавить рубины. Или гранаты. Сделать обрамление. И ассиметрию… Да, так будет естественнее. Металл… лучше брать золото. Красное. Как пламя заката. Будет вызывающе… Но императрице может подойти.
Произнесено было с той долей уверенности, которая наводила на некоторые размышления.
— Ты ее видела?
— Ее свадебное платье шьет Моро. Мы встречались.
— Моро? — брови сами собой поползли вверх.
— Ты не знал? — Ульрике подняла взгляд от эскиза и усмехнулась. — Неужели?.. Платье твоей жены, кстати, тоже там шьется.
Вот теперь он промолчал. Ивон и Моро не укладывались не то, что в его голове, но даже в одном предложении. Сеньора де Торрадо совершила нечто невозможное, раз убедила его консервативную супругу поддержать себя. Свадьба будет интересной. А учитывая наличие апийского принца…
Кристиан невольно поморщился. За донесениями о выходках дорогого гостя он запросто мог пропустить упоминание о портном.
Сеньор Фернандо де Лобо скромностью не отличался. Ездил верхом по утрам, будоражил гвардейцев, провоцируя на фехтовальные поединки, очаровывал краснеющих и хихикающих фрейлин, а пару дней назад свалился в фонтан. По личному мнению герцога — специально, по показаниям свидетелей — совершенно случайно. Якобы не смог сдержать разгорячившегося коня, вставшего на дыбы, и слетел с его спины прямо в воду. Апийский принц. С десяти лет сопровождавший отца на охоту. Тем не менее из фонтана он выбрался самостоятельно. После чего скинул мокрую куртку вместе с рубашкой — по весенней-то прохладе — и в таком виде вернулся во дворец… К радости фрейлин и придворных дам, явно подзабывших о своих обязанностях и возрасте.
Гвардейцы держались благодаря выучке. В поединки с гостем не вступали, последние дни вообще молчали и только смотрели. Судя по докладам, с большим желанием испортить слащавую физиономию. Посол на все выходки разводил руками и кротко вздыхал, сетуя на то, что даже дома младшего де Лобо не могли призвать к порядку. Георг молчал, хотя наверняка знал о происходящем из первых рук. И раз уж император решил не вмешиваться, Великий герцог смотрел на происходящее сквозь пальцы, молча ожидая свадьбы и прощания с апийцами.
Однако стоит отдать ему должное, невинных девиц, отправленных ко двору вдовствующей императрицы с целью выйти замуж, принц не трогал. Улыбался, отвешивал