— И часто ты такое представляешь?
— Достаточно. Кристиан научил.
Дядюшка привычно улыбнулся через голову супруги, и Герхард задумался, что представляет Великий герцог, когда остается столь беззаботным в толпе недоброжелателей.
Двери зала вновь распахнулись, раздался синхронный шорох, и по проходу пошла апийская делегация: невеста рука об руку с принцем, за ними принцесса с букетом гвоздик и придворная дама с веером. Выглядели они эффектно, даже бастарду, совершенно далекому от тонкостей женских туалетов, стало очевидно, что фасоны заметно отличаются от общепринятых.
Не успел он удивиться, как апийский принц остановился у лесенки из трех ступеней, ведущих к трону, и обратился к Георгу:
— Ваше Величество, — громкий, глубокий голос разнесся по залу, заставив смолкнуть шепотки, — как представитель дома де Лобо, я должен передать вам мою сестру, Валенсию.
Император, так и не занявший трон и встречавший невесту стоя, кивнул:
— Я благодарен королю Карлосу за то, что он прислал своего сына для столь почетной миссии и благодарен вам, что вы сопроводили мою невесту. — Он протянул руку ладонью вверх. — Отдаете ли вы мне ее?
Младший де Лобо взглянул на сестру, затем усмехнулся и вывел ее вперед, вкладывая ее пальцы в ладонь Георга.
— Пусть вместе с ней в ваш дом войдет счастье и радость, Ваше Величество. Уважайте и берегите ее так, как берегли ее в родном доме.
Он что-то коротко добавил на апийском и отступил к застывшим слева дамам. Невеста поднялась к императору, и они оба развернулись боком к гостям, держась за руки.
— Я, Георг из рода Сантамэль, перед лицом всех присутствующих беру Валенсию из рода де Лобо в жены. Землей и ветром, водой и пламенем, светом и тьмой клянусь почитать и защищать ее до последней капли крови. Этим кольцом я скрепляю свою клятву.
Родовой перстень скользнул на безымянный палец. Герцог отвел взгляд и глянул на выбитые в прошлом году витражи. Разлетаться на осколки снова они не спешили. Охрана у дверей замерла навытяжку. Гости не отрывали взглядов от пары. Если и нападать, то сейчас, пока все отвлечены, но элементаль не торопился…
— Я, Валенсия из рода де Лобо, перед лицом всех присутствующих беру Георга из рода Сантамэль в мужья. Землей и ветром, водой и пламенем, светом и тьмой клянусь почитать и уважать его до последней капли крови. Этим кольцом я скрепляю свою клятву.
Тишина, затем короткий шорох, с которым к возвышению скользнул лакей, уложивший у ног невесты подушку, на которую она встала на колени. Второй на еще одной подушке подавал императору корону.
— Этой короной я нарекаю тебя императрицей Гротенской Империи. Клянешься ли ты уважать ее законы и блюсти интересы выше, чем собственные?
Пальцы секретаря мяли его рукав, Герхард сложил пальцы свободной руки в защитный знак, чтобы мгновенно поставить воздушный щит. Охрана должна будет убрать женщин подальше, но неизвестно, куда ударит незваный гость.
— Землей и ветром, водой и пламенем, светом и тьмой клянусь уважать законы Гротенской Империи и блюсти ее интересы выше, чем собственные.
Корона заняла место между цветов и локонов, Георг протянул жене руки, помогая ей встать, и развернулся к гостям:
— Да здравствует императрица!
— Да здравствует императрица! — хором грянуло со стороны гостей.
А элементаль так и не появился…
Я вышла на балкон и с удовольствием сделала глубокий вдох, пытаясь прийти в себя после душного зала. Прием продолжался уже час, но официальная часть подошла к концу: послы всех соседних держав поздравили императора и выразили надежду на дальнейшие плодотворные союзы и что-то там еще… Я почти не слушала, каждую секунду ожидая, что вот-вот что-то случится, но оно так и не произошло.
Теперь из зала доносилась музыка, гости танцевали, пили и угощались закусками, охрана бдела, а я отпросилась у Герхарда перевести дух. Пальцы дрожали, плечи ныли от напряжения, шея застыла, в виски стучало. Еще немного, и я бы просто упала, сделав вечер поистине незабываемым и скандальным…
Почему он все-таки не появился?..
— Вы не замерзните?
— Элементали!
Я подпрыгнула на месте и обернулась, сердце едва не выскочило из груди.
— Простите, я не хотел вас пугать, — из тени выступила высокая фигура, попав в поток света, исходящий из зала, она обрела черты апийского принца.
— В-ваше В-высочество, — язык заплетался, а приседать в реверансе я не рискнула, только вцепилась в балюстраду, чтобы не упасть, потому что коленки дрожали.
— Оставьте эти условности, — отмахнулся мужчина. — Не хотите присесть? Здесь есть скамейка.
Он указал в темноту, которая выглядела вполне мирно, но неубедительно. Во всяком случае не сегодня.
— Н-нет, я постою, — усилием воли я сжала зубы и глубоко вдохнула, стараясь успокоиться. Последние дни вышли напряженными, перед глазами до сих пор мелькали руны защиты и плетения дворца вперемешку.
— Вы же та секретарь герцога, который неофициальный брат императора?
Апиец шагнул ближе и встал, небрежно облокотившись о перила. Свет из зала теперь освещал выразительный профиль и волосы, собранные в низкий хвост. Как у Юстаса. Только у принца они были кудрявые и черные.
Неофициальный брат императора — такую характеристику Герхарда я еще не слышала. Наверное потому что никто не рискнул бы шутить подобным образом. Может быть, апиец плохо знает имперский?
— Да, я — секретарь герцога Рейса. Фройляйн Ланге.
— Фернандо. Брат вашей новой императрицы. Тоже не совсем официальный.
Это попытка пошутить или я чего-то упорно не понимаю?
— Ну же, сеньорита, улыбнитесь. Вы выглядите слишком напуганной. Гости могут догадаться что что-то не так.
Гости? Я обернулась к дверям в зал, за которыми мелькали танцующие пары. Ни о чем они не догадаются. Пока не станет поздно…
Плечи свело ознобом, я обхватила себя руками, пытаясь согреться. Все же весенняя ночь еще слишком холодна, чтобы гулять в одном платье. Тем более шифоновом. Ну хоть для чего-то творение Моро пригодилось. И сумочка. Вот только получить удовольствие от обновок, каждую минуту думая о возможной смерти, как-то не получалось.
— Вот так будет лучше, — на плечи неожиданно легла плотная ткань, пахнущая сандалом, ветивером и апельсинами. Я невольно вдохнула глубже и только потом поняла, что принц отдал мне свой мундир. И если кто-то сейчас сюда войдет, все шепотки, гулявшие по залу раньше, покажутся детским лепетом…
— Вам не следовало…
— Оставьте, — он снова отступил к баллюстраде, оставшись в одной рубашке, но не выказывая ни малейшего неудобства. — Я — иностранный гость, мне можно творить глупости.
— А вот мне нельзя…
Снимать мундир не хотелось, но и оставаться в нем было невозможно, следовало вернуться в зал… Но при одной только