Семь, восемь…
– Оглянис-сь, – шептал голос, – твой ка-сеф далеко, не ищи его здес-сь.
Нога провалилась в пустоту. Нура упала на колени, неловко подвернув лодыжку.
– Где?.. – вырвалось помимо воли. – Где мне искать?
Голоса победно взвыли. Она нарушила наказ Сатофи: заговорила с духами, и те не отпустят её просто так.
– От ржавых цепей… – раздалось над самым ухом.
– …до подземного храма.
– Под водой и там, где кончается берег.
– В чёрном сердце зреет яд: есть те, кто видят, и те, кто закрывают глаза.
Голосов стало больше; они сплелись в звенящий хор. Не выдержав, Нура распахнула глаза. У духов не было лиц – только подобия, похожие на вылепленные из глины маски.
– Я хочу увидеть! – выкрикнула она прежде, чем осознала.
Сатофи говорил, что духи могут приходить в разных обличиях. Одни желают добра, другие – смерти, но лишь те из них, чья воля сильна, могут на время вырваться из цепкой хватки Маару, владычицы подземного царства, чтобы появиться в мире живых. Их грехи и благодетели давно взвешены, но остаётся кое-что ещё – эхо, отголосок прошлой памяти, не позволяющий обрести покой.
Они не лгут напрямую, но могут давать туманные пророчества. Поэтому старейшина просил тринадцатую внучку быть осторожной: не задерживаться на мосту, не откликаться на зов…
Она не сдержала обещания.
Ка-сеф – это то изначальное, чего боялись все та-мери и втайне желали. Это человек, посланный судьбой, чья душа станет твоей наполовину. Одна из самых сложных вещей, которую не разумеют белые люди. На их языке слово значит «со-бытие́» – существование вместе, неразрывно друг от друга. Ни время, ни расстояние не помеха для ка-сефа. Когда тебе больно – ему тоже больно. Когда ты делаешь вдох – он делает вдох, где бы ни находился в ту минуту и чем бы ни был занят.
Не все находят «половинчатую душу».
Обычно та-мери в день посвящения обретают ауму – «верхний дух», способный к проявлению истины. Это может быть как душа предка, дающая защиту от будущих невзгод, так и зловредный дух, ищущий сосуд, чтобы творить злые дела: такие люди становятся убийцами, нарушителями законов, они переносят множество бед и после смерти ступают на тропу Махики – самый страшный путь через земли Маару.
Очень редко твоим «спутником» становится другой живущий. Тогда у вас не четыре души на двоих, а две – как слившиеся капли воды. По-другому Нура не умела объяснить: она не мудрая, как Сатофи, и не храбрая, как его сыновья.
Она не дышала, вглядываясь в туманные лица.
– Я не закрою глаза, – произнесла тихо, но твёрдо.
Земля под ногами дрогнула. Или показалось? Стоячие воды реки пришли в движение. До кожи Нуры дотронулись мёртвые руки: пальцы, щупальца, когтистые лапы. Их прикосновения были неприятны, но не вызывали страха.
– Крепкий сосуд.
– Хрупкий сосуд.
– Луна вернётся…
Голоса спорили, перебивали друг друга.
– Вместе с Чужаком!
Поднялся вой. Крик. Интерес сменился враждебностью, волна духов откатилась. Нура ощутила кожей прохладный воздух и колебания земли.
Гул нарастал. Девять, десять, одиннадцать…
Она больше ничего от них не получит. Ничего, что сумеет понять, но разум запомнил сказанные слова, повторяя их снова и снова, пока Нура бежала вперёд.
Двенадцать!
Она перепрыгнула на противоположный берег и огляделась. Ковёр из тины колыхался; голоса умолкли, безумный шёпот сменился тихим плеском.
Она справилась! Перешла реку. Сердце пело в груди от осознания, что, если духи не соврали – а они не могут, – был на свете человек, чьё сердце стучало в такт её собственному.
На что будет похож ритуал у те-макуту теперь? Отпустит ли её ведьма? И эта дрожь… Лёгкие ноги несли Нуру через лес, она ныряла под ветки и прислушивалась, впитывая тишину. Остров под ней просыпался. Земля дышала неглубоко, редкими толчками. Нура понимала: близится страшное. Остров не зря назвали в честь праогня: когда-то здесь родился бог чистого пламени Ахи’Коре, но после того как боги ушли из мира, огненная гора заснула.
Она зачем-то продолжила считать шаги. Дошла до десяти – и заново. Тропа вилась между деревьями, туман обнимал подножия стволов.
Глубже, ещё глубже в лес… Она боялась не успеть. Боялась непоправимого.
Нура почти влетела в круг, начерченный на земле. Горели огни. Пахло водорослями и горькими кореньями. Раскалёнными углями.
Те-макуту подняла слепые глаза: её веки были сшиты нитями, а волосы заплетены в сотню кос. Она сидела на голой земле, скрестив ноги, и держала перед лицом наполненную до краёв чашу.
– Ты опоздала.
– Прости, мудрейшая. – Нура хватала ртом воздух.
– Занятная выдалась беседа с гостями из Реин-ги? – Уголок сморщенных губ скривился; жёлтые пеньки зубов оказались гнилы и сточены. – Много узнала?
– Я не…
– Сядь, – велела старуха.
Нура опустилась напротив. Пламя в крошечном костерке между ними вспыхнуло, на миг заслонив ведьму, и следом опало.
– Чего ты боишься?
Вопрос застиг Нуру врасплох. Она сглотнула вязкую слюну и достала из волос костяной гребень – дар за предсказание, о котором едва не забыла.
– Дрожи земли. Что огненная гора проснётся и я не вернусь домой.
– И что тогда случится? – Низкий голос показался бесстрастным. Однако Нура, знавшая немало сказок о Хранительнице Очага, с облегчением подумала: она всего лишь человек. Бесконечно старая женщина, по велению богов получившая дар видеть судьбы. Она наверняка устала.
– Я останусь одна. Быть может, погибну…
– Значит, тебя страшит смерть?
– Нет, – она медленно покачала головой, – одиночество.
Старуха издала странный звук: не то вздох, не то смешок одобрения. Её чёрные сморщенные руки разложили на земле три предмета: острую иглу с продетой в ушко белой нитью, бутон водяной лилии, не успевший завянуть, и маленькую шкатулку.
– Выбирай.
– Она. – Не раздумывая, Нура указала на шкатулку, вырезанную из дерева: узоры вдоль краёв напомнили трещины на коре священного раку.
– Тогда открой.
Крышка оказалась тяжёлой и холодной на ощупь.
Нура извлекла подвеску на плетёном шнурке. Алая бусина размером с ноготь указательного пальца ловила отблески огня переливчатым боком. Внутри самой жемчужины будто зарождалось пламя – разгораясь всё ярче от тепла девичьих ладоней.
Священные ту-нор – «капли жизни» – по легенде связывали судьбы.
Всё предрешено, ведь так? Был ли у Нуры выбор на самом деле?.. Она надела амулет, плотно обхвативший шею, и ощутила лёгкое жжение между ключицами.
Те-макуту отвернулась. А как же испытание?
– Я могу спросить?
– Один раз. Подумай хорошенько, ка-риф.
Нура вздрогнула. «Скованная смертью». Мысли путались: подземный храм,