– Должно быть «но», – Катран поворачивается к угрю, его лицо остаётся бесстрастным, даже дыхание не участилось.
– Да, в некоторой степени, м-м… аварийная система тоже в зоне риска. И, собственно, генератор, он… как и двигатель, расположен в хвосте. Это значит, что…
– Хватит! – Сом обрывает его, пока это не сделал кто-то из акул.
Все и так поняли. Они камнем пойдут ко дну. Проживут ещё несколько часов, пока не кончится кислород. Отсрочка, как если бы у палача затупился топор.
Но что это, в сути, меняет?
– Ключи, Катран, – повторяет Скат так же твёрдо, как в первый раз.
☽ ✶ ☾
Их ведут в другой отсек – еще один орган стального чудища. Нура всё так же поддерживает Карпа, чувствуя, каких усилий ему стоит оставаться в сознании. Выходя из каюты, она видит испуганное лицо Ёршика и хмурое Горчака. Все братья молчаливо обмениваются друг с другом взглядами. Сом кивает.
Хотела бы она понимать вот так – без слов. Сколько времени должно пройти, прежде чем она станет своей?..
Почему-то именно сейчас, среди тревожных разговоров, половины которых Нура не понимает, ей хочется остаться. Неожиданно остро, до иллюзорной боли, стискивающей сердце. Она не готова терять ещё одну семью. Неважно, примут ли они Никсу – или уже приняли, как Карп и Ёршик, несмотря на страх перед суевериями, – они были семьёй друг для друга, и если остаётся шанс…
Брюхо чудища качается под ногами. Нура вздрагивает вместе с «Муреной».
Оказываясь в месте, называемом рубкой, она помогает Карпу устроиться у стены. Садится рядом с ним прямо на пол – палубу. Кресла заняты Главной Акулой и человеком по имени Штурман.
Несколько мгновений Нура просто наблюдает. Пытается понять не слова, а чувства, которые испытывает каждый из спорящих. Сом с трудом держит себя в руках. Скат замыкается. Штурман в панике. До акул ей нет дела.
Они в опасности – вот что главное. За «Муреной» идёт другое чудище. Имперское. Как охотник за добычей. А что может быть страшнее хищника в морской глубине?..
Нура закрывает глаза, опираясь затылком о твёрдую стену подводной лодки.
Она пережила шторм, огонь и волны… Она слышала зов.
Он следовал за ней. Но кто? Не пора ли Нуре позвать в ответ?.. Она не ничья, она принадлежит глубине, и как опытная охотница за жемчугом делает то, что умеет лучше всего, – ныряет, сливаясь с потоком.
☽ ✶ ☾
– Ничего не понимаю… Это невозможно! – Штурман перебивает Сома, когда тот прикидывает варианты, говоря об аварийных шлюзах.
– Что там?
– Приближаются?
– Дело не в имперцах, они как раз отстали. – Губы угря дрожат. – Я никогда в жизни с подобным не сталкивался.
Лезвие Катрана, приставленное к горлу, оказывается красноречивее слов.
– Это воронка, во имя Истинных! Никогда такой не видел! – Палуба кренится сильнее прежнего. – Нас просто затягивает.
– Поворачивай. – Приказ отдаётся ледяным тоном, но штурман в панике теряет способность отвечать.
– Он не может, – заступается Сом, – иначе бы сделал! Это очевидно. Здесь все хотят спастись.
Скат, молчавший на протяжении последних минут, вмешивается, повышая голос:
– Разве водовороты не бывают только у поверхности?
– В том-то и дело! – срывается штурман. – Я же говорю: это невозможно! Это словно… – Он роняет голову на руки и шепчет что-то о проклятье.
Неуправляемая «Мурена» движется навстречу тому, что светится красной точкой на панели – необъяснимому ужасу посреди океана.
– Что с ней? – Катран указывает кончиком ножа на Никсу, которая вдруг начинает биться в конвульсиях. Выгибает спину, бормочет что-то невнятно, едва слышно. Скат бросается к ней прежде, чем успевает подумать. Сколько раз он вот так подхватывал Пепла во время приступов лунного безумия – не сосчитать.
– Она ведьма, ваша тамерийка? Её рук дело? – Акулий тон не сулит ничего хорошего. Если им суждено сгинуть, Катран уверен, что он станет последним.
Скат думает иначе. Никса вскрикивает и обмякает у него на руках. Она сумела выбраться с острова Первого Огня, и, что бы сейчас ни происходило, он видит в ней единственный шанс на спасение, пока воды океана уносят их к точке невозврата.
Впереди лежит Бездна.
МЕЖДУ СТРОК. Та, что говорит мудро
17 день Зенита, 3 год Нового Порядка
Остров Ржавых Цепей, Ярмарочная площадь
Эула замолкает. Закатные лучи опускаются ниже: свет льётся с балконов и черепичных крыш, которые окружают площадь, – капли медленно стекают в янтарные озёрца на мостовой.
– Не хотите попробовать, мон?.. – спрашивает она с лёгкой улыбкой, кивая на фонтан. – Думаю, пора. Иначе солнце скоро зайдёт. Я долго развлекала вас историей.
– Устала, мона Эулалия? – Он зеркалит её тон, только голос звучит глубоко и низко. На обветренном, будто высеченном из камня лице чужака появляется едва заметная усмешка. В зелёных глазах пляшет лукавый интерес.
– Нисколько. Но короткий перерыв пойдёт на пользу: не упустите чудо! – Она подбрасывает камешки на ладони и ловит их не глядя. Краем глаза Эула наблюдает за прохожими, для которых слепая предсказательница и её собеседник будто перестали существовать. Даже когда незнакомец встаёт с бортика и уверенно шагает к позолоченному кругу в сердце площади, люди перед ним расступаются, не поднимая взглядов.
Он вскидывает ладонь ко лбу и всматривается в линии скульптуры. Отступает на шаг вправо.
Эула оборачивается через плечо, глядя на заходящее над Клифом солнце. Вот сейчас: одно мгновение – и он увидит алое пламя…
Чудеса всегда случаются в нужное время.
Главное – дождаться.
– Ну как? – Она ищет ответ в чужом лице. – Видели что-нибудь подобное?
– Такое – нет.
Эула кивает. Наверняка он видел гораздо большее – и не здесь, а в Ядре. На острове Семи Ключей, где вскоре продолжится история.
Она соврала, сказав, что ни капли не устала. Легко рассказывать о том, что тебя не затронуло, а Эула до сих пор скучает по Умбре – по своей верной сестре, храброй Осинке. По той, кого на острове Ржавых Цепей не скоро забудут…
Чужак возвращается к ней и быстрым, почти незаметным движением бросает в фонтан медяшку.
– Ты сказала, таков обычай.
– Да. Но вы должны загадать желание. У вас остались мечты, мон?
Что-то в его лице меняется.
– Ты и правда мудра не по годам, если видишь людей насквозь.
– А вы человек? – спрашивает она прямо. – Не хочу вас обидеть, мон… но я живу