Он кивает, мол, как хочешь. Протягивает костяной гребень и небольшое зеркальце, покрытое сетью царапин. Нура хмурится едва заметно. В племени «твёрдая вода» ценилась дорого: её меняли у белых путешественников; кусочками зеркал украшали ритуальные пояса и жемчужные тики невест в день свадьбы. Хотя у оседлых та-мери стекло было под запретом. Те верили, что оно открывает двери между миром живых и Реин-ги – страной духов, откуда приходят демоны, крадущие облик.
Из-под паутины трещин на неё смотрят большие тёмные глаза. Нура смахивает пылинки с ресниц и проводит ладонью по щеке. Простой успокаивающий жест, словно она хочет удостовериться: злой демон не похитил отражение – это всё ещё она, Нура из Плавучей обители, дома, которого больше нет.
Теперь ей надо выжить на чужом острове, чтобы вернуться и разыскать соседние племена. Нуре понадобится любая помощь, если она хочет покинуть Окраину, как назвал это место Сом. Помогут ли братья – вот что беспокоит. Она знает, бескорыстных людей на свете немного: прежде чем просить, нужно что-то предложить взамен, но у Нуры ничего нет. Она не ведает, в каком направлении идти. Только голоса всплывают в памяти…
Снизу доносится шум.
– Скат пришёл, – поясняет Ёршик.
– А он… – Нура теряет слова и гребень. Поднимает брови, надеясь, что младший из братьев догадается, о чём она хочет спросить.
– Не бойся, он не злой. Резкий иногда, но мы бы загнулись без него.
– Он старший?
– Они с Сомом, это самое… ну, ровесники. Но Сом главный. Он нас собрал и отвоевал Крепость. И вообще – умный.
В голосе звучит уважение с ноткой гордости: так мог бы говорить младший брат о старшем, связывай их кровная нить. Нет ничего важнее крови, так говорят кочевники. Нет ничего больше семьи.
Без семьи ты никто, та’хи-май, «отрезанный палец». Именно так себя чувствует Нура. Стоило ли выходить живой из шторма, чтобы остаться одной?
Она делает глубокий вдох и прячет под воротом платья жемчужину – всё, что связывает её с прошлым и будущим, по словам ведьмы те-макуту.
Приглушённые голоса становятся громче. Что-то грохает. Нура замирает, обращаясь в слух.
– То есть просто взял и привёл?
– Да погоди ты.
– Ёршик её нашёл, эту никсу.
– И что?! Вы теперь всех без разбору в Крепость тащите? Пустое место глаза мозолит?
– Сядь. – Одно слово, брошенное Сомом, звучит как приказ.
Ёршик перегибается через перила, машет Нуре рукой, а затем скатывается вниз. Она осторожно нащупывает ступеньки босыми ступнями. Сквозняк целует пальцы.
– Нура, – зовёт Сом, – войди, пожалуйста.
Она перекидывает за спину недоплетённую косу и оправляет подол. Ещё недавно ей в голову не приходило, что станет подстраиваться под чужие правила, а вот же…
«Мир говорит с нами, – голос Сатофи призрачен и тих, – порой вкрадчиво, а иногда во всю мощь. Он может советовать, а может приказывать. Мудрый да прислушается».
В кухне ждут пятеро братьев.
Взгляд, встретивший Нуру, полон гнева и неприязни, будто она в чём-то виновата.
Скат сидит у окна, скрестив на груди руки. Он одет в чёрное: капюшон куртки и впрямь напоминает морского ската, опустившего плавники на плечи. Угольные волосы собраны в хвост на затылке. Запястья украшают широкие плетёные браслеты, а шею с левой стороны – чернильный рисунок. В ухе поблескивает медная серьга. Смуглая кожа, немногим светлее, чем у Нуры, выделяет его среди братьев. На сведённых от недовольства скулах ходят желваки.
Скат молчит.
Нура дышит глубоко. Сатофи говорил, у богатых имперцев есть особые клетки – аквариумы, – в которых они держат редких рыб, чтобы наблюдать за ними через стекло. Быть такой рыбой она не желает.
– Кауа э'тиро, – произносит она отчётливо.
«Не смотри на меня».
Нура сама не знает, почему переходит на родной язык, но Скат неожиданно легко отвечает:
– Ахау ма.
Только оседлые та-мери с восточных островов так выговаривают певчие6 звуки.
«Заставь меня». Без вызова или насмешки, но во взгляде тлеют угли. Его лицо меняется, когда Скат замечает подвеску на шее Нуры. Долго, очень долго он не может оторвать взгляд от жемчужины.
Нура сдерживает вдох и едва не накрывает амулет ладонью, чувствуя внезапный огонь между ключицами.
Карп присвистывает. Он единственный из братьев стоит, опершись локтем о притолоку, и покусывает щепку, которую от изумления роняет изо рта.
– Так вы, ребята, теперь без нас можете чирикать? Требую перевода немедленно! – Он поднимает руку. – Кто ещё?
Шутника не поддерживают. Горчак сосредоточенно вытирает стакан. Ёршик опускается прямо на пол, на подстеленную рогожу, в ожидании, что решат старшие.
Сидящий во главе стола Сом подаётся вперёд.
– Повтори, что сказал. На имперском.
Лицо Ската не меняется.
– Рад знакомству, говорю.
Глава братства переводит взгляд на Нуру. Она, чуть помедлив, кивает:
– Всё так.
Карп хлопает в ладоши.
– Ну, раз так!.. – Он широким жестом двигает табурет. – Прошу к столу, мона. Есть, правда, нечего, мы разлили Сомову похлёбку, пока тащили котёл. Скажу в оправдание: это Малой виноват.
– А чего сразу я?!
– А кто под ноги лез?
– Подтверждаю, – вставляет Горчак.
– Замолчите. – Сом устало трёт глаза. – Мы ещё не проголосовали.
Карп фыркает:
– А надо? И так всё понятно.
– Наш друг решил за всех, – холодно чеканит Скат.
Они с Карпом напоминают вспыхнувший огонь и острый лёд, о края которого можно порезаться при неосторожном касании, – две противоположности.
– Каждый решает за себя, – говорит Сом, – и каждый будет услышан. Это правило, на котором держится Братство. Давайте не будем наступать друг другу на горло. Высказывайтесь по очереди. – Он переводит взгляд на Нуру. – Не стой, мы не в суде. Никто из нас тебе не угрожает, но для начала… Мы хотим услышать твою историю. Справедливо?
– Да.
Она садится на табурет, придвинутый Карпом. Тонкие пальцы бегут по складкам на платье, расправляя ткань. Пятеро чужаков кажутся такими разными: кто-то глядит на неё испытывающе, кто-то – с любопытством или сочувствием, как маленький Ёршик. Он почему-то вызывает самое тёплое чувство, не только из-за возраста.
«Это я тебя нашёл!»
– Был шторм. Тайо'не… «Большие волны», – начинает она, подбирая слова.
Заплатить историей – меньшее, что может Нура, и всё-таки описать правду можно по-разному. Скажи трём людям слово «вода»: один представит дождь, другой – зеркальный пруд со звёздами кувшинок, а третий – морской прибой. Кто из них прав?..
– Вы знаете про остров Первого Огня?
Братья обмениваются взглядами.
Скат поясняет:
– Хвост Цепи. Первые колонисты не добрались туда из-за хвори, а для та-мери это место – вроде святыни. Они проходят посвящение у подножия вулкана.
– Но это же бред, –