Теплота расползается по всему телу, как солнечный свет. Кажется, я уже не против внимания. Может, оно мне даже немного нравится.
– А в жизни ты лучше, чем на том фото, – добавляет она с полнейшей искренностью и подталкивает локтем свою подругу, которая продолжает снимать. – Правда же?
Наконец ее подружка опускает телефон, встречается со мной взглядом, и тепло моментально улетучивается из меня. Ее взгляд ледяной, а тон совсем не дружелюбный, даже угрожающий:
– Ты девушка Кэза?
– Эм-м… – Я облизываю сухие губы. – Я…
– Да, именно так, – отвечает за меня Кэз и – шокировав сразу всех – небрежно приобнимает меня за талию. Я мысленно пытаюсь сопоставить его ладонь на моем платье и слайд из презентации: «Никаких физических контактов, за исключением случайного касания плечом и редких объятий». – Вообще-то, у нас свидание.
Девочка-в-Панамке прижимает ладонь ко рту.
– О божечки! – повторяет она. – Это так мило! Я такая фанатка вашей пары!
Тем временем ее подруга выглядит так, словно испытывает нечто вроде сильного лицевого спазма. Если бы Кэз не держал меня за талию, я бы рванула отсюда прочь.
– Не обращай на нее внимания, – говорит мне Девочка-в-Панамке, проследив за моим взглядом. – Она уже много лет поклонница только Кэза. Я думаю, ей просто нужно… немного времени, чтобы привыкнуть к вам вместе. Но это отличная новость. Правда отличная!
Кэз лишь улыбается и кивает, я тоже пытаюсь делать вид, что ничего странного не происходит, – подумаешь, совершенно незнакомая девочка ненавидит меня до глубины души.
Подружки отстают от нас, но только после того, как Кэз расписывается на той самой панамке перманентным маркером (откуда он у него вообще взялся?). Как только девочки уходят, он убирает руку с моей талии и мы углубляемся в парк.
Несколько минут мы идем молча, а затем он поворачивается ко мне.
– Ты в порядке? Знаю, мои фанатки бывают немного… ревнивыми…
– Все нормально, – быстро заверяю его я.
Он слегка наклоняет голову, будто хочет прочесть мои мысли.
– Ты уверена?
– Ага. – Он все еще смотрит с сомнением, поэтому добавляю: – Серьезно. Я не настолько ранимая.
– Ладно, в таком случае… – Кэз делает глубокий, тяжелый выдох, будто собирается сказать что-то очень важное. Но вдруг выдает: – Мои волосы нормально выглядели?
Я моргаю.
– Что?
– Моя прическа. – Он откашливается, потирает затылок. – Как думаешь, я хорошо получился на фото с ними?
– Твое тщеславие просто поражает, – сообщаю я ему, разворачиваясь. Подумать только, я ведь и правда считала Кэза Сонга внимательным, даже чувствительным человеком! А он беспокоится лишь о том, не вышел ли он из своего идеального, искусственно созданного образа.
– О’кей, как скажешь. Но мне и правда нужен был взгляд со стороны…
– Волосы лежали отлично, – говорю я раздраженно. – И ты выглядел отлично. И сам прекрасно об этом знаешь. Как всегда идеален. – Я поднимаю руку прежде, чем он успевает отреагировать. – Только попробуй использовать эти слова против меня, и я лично испорчу твою идеальную прическу. Понял?
Его самодовольная, приводящая меня в бешенство улыбочка исчезает, но только на секунду. Глубоким бархатным голосом, который используют разве что актеры озвучки, он произносит:
– Как скажете, любовь моя.
Глава восьмая
Ближе к полудню мы наконец находим достаточно тихое для работы место: пустой стол для пикников в густых зарослях травы. Кэз запрыгивает на деревянное сиденье и лениво откидывает голову назад: лицо подставлено солнцу, глаза закрыты, резкие привлекательные черты лица окутывает золотистая дымка.
На один дурацкий миг я невольно задумываюсь: «Неудивительно, что он такой самолюбивый. Будь я настолько красивой, тоже бы этим страдала».
Быстро перевожу взгляд на ноутбук, который поставила на колени, и открываю пустой текстовый документ. Мысленно благодаря судьбу за повод сосредоточиться на чем-то помимо Кэза.
– Ты даже не начинал готовить документы. – Открываю в браузере поисковик. – Я права?
– Угу, – кивает Кэз без капли стеснения. – Именно так.
«Что ж, по крайней мере честно».
– Тогда начнем с самого главного. Найдем правила приема заявок и решим, что нам делать. – Я стучу по клавишам. – Напомни, куда ты собираешься поступать?
– Да все просто, – отвечает он со скучающим видом, будто речь о записи на прием к стоматологу или о налоговой декларации. – Мама нашла в Америке парочку приличных университетов, которые принимают поздние заявки. В Мичиганский, скорее всего, – в нем почти не сомневаюсь.
Я поднимаю брови:
– О, надо же, ты так сильно переживаешь!
Он лишь ухмыляется в ответ.
– Да уж… – На мгновение его лицо мрачнеет, кажется, будто сейчас он поделится чем-то очень важным, и невольная искра любопытства зажигается во мне. Но затем он просто пожимает плечами и качает головой. – Что есть, то есть.
– Ну вот, снова. Твое рвение к учебе просто поразительно.
Больше мы не произносим ни слова, пока я ищу темы для вступительных эссе. Вопросы в этом году скучные, если не сказать банальные: «Приведите пример сложной жизненной ситуации, с которой вам пришлось столкнуться. Чему это вас научило?»
– Что ж, звучит неплохо, – говорит Кэз, едва заглянув в монитор моего ноутбука.
Я пристально смотрю на него.
– И все?
– А что еще я могу сказать? Превосходное задание, и вопросы интересные! Как они только смогли это все придумать!
– Нет… – Я тяжело вздыхаю, уговаривая себя не впадать в отчаяние. – Я не об этом. Как я могу написать эссе о твоих трудностях, если у меня нет никакого исходного материала? Расскажи хоть один случай, когда у тебя были… ну, знаешь. Трудности.
Кэз поднимает ладонь к лицу, заслоняясь от солнца, на его точеные скулы и подбородок ложится тень.
– Просто придумай что-нибудь, – произносит он со странным блеском в глазах. Как они вообще могут так блестеть, находясь в тени? Это кажется незаконным. – Разве ты в этом не профи?
Я пропускаю колкость мимо ушей.
– Все не так просто.
– Почему же?
– Потому что, – огрызаюсь я. – Мое эссе похоже на правду только благодаря реалистичным деталям из моей жизни – например, история о поисках квартиры в моем районе, или описание продуктового возле школы… Я оставила свой характер, свой голос… то, что определяет меня как личность. Так что любой, кто бы его ни прочитал, поверит, что написала его я. А о тебе я пока что знаю слишком мало, чтобы сочинить правдоподобную историю.
Писательство – лишь форма лжи, и я всегда это знала. Но придумать хорошую, убедительную ложь, связную и последовательную, которая будет вызывать эмоции, – это требует времени и усилий, внимания к деталям. А в нашем случае – еще и