Нужно держать себя в руках.
– Ну, – говорю я Кэзу, а сама отклоняюсь назад, на безопасное расстояние. – Что было дальше?
Он медлит, словно почувствовал эту едва уловимую перемену в моем настроении. Но затем кивает и продолжает с того места, где остановился.
После операции врач порекомендовал Кэзу взять отпуск хотя бы на месяц. Но через неделю он снова вернулся на съемочную площадку. Режиссер помог ему придумать способ скрывать гипс под костюмами, поэтому работе это не мешало. Даже в больничной палате или дома в кровати, когда родителям наконец удавалось уговорить его хоть немного отдохнуть, он тайком учил под одеялом сценарий, повторяя про себя реплики снова и снова.
Даже к концу съемок рука не зажила полностью. Но игра Кэза, по словам режиссера, и работа всего актерского состава была великолепной. Даже лучше, чем они ожидали.
Увы, тот сериал так и не вышел в эфир. Исполнитель главной роли влип в грандиозный скандал, связанный с подпольным стрип-клубом, и продюсеры приняли решение отменить показ.
– Тем не менее оно того стоило, – говорит Кэз, срывая длинную травинку и наматывая ее на палец, как кольцо. Видимо, он вообще не может спокойно сидеть на месте. – Я многому научился.
И хоть это и звучит как типичная продюсерская чушь, я понимаю, что верю ему.
Даже после того, как материал для эссе собран, мне требуется чуть больше времени, чем обычно, чтобы настроиться и поймать вдохновение. Я бы могла сослаться на жаркое солнце, орущих и визжащих детей вдалеке, но, будем честны, виной всему Кэз. Даже когда он просто сидит рядом молча и не смотрит в мою сторону, я живо ощущаю его присутствие, будто каждая молекула в воздухе пропитана им. Очень хочется попросить его пересесть за другой столик, но я понимаю, что это будет жестоко.
Но как только мне удается игнорировать некоторые отвлекающие факторы, поток слов не остановить. Воображение работает в полную силу, пальцы стучат по клавиатуре в естественном ритме. Пусть я не знаю, каково это – ходить на свидания, держаться за руки, танцевать вместе и смеяться на глазах у всего класса. Но это – да, именно это, соединение слов и создание смыслов – моя стихия. Этим я могла бы заниматься всю жизнь.
Когда я пишу, я чувствую себя дома.
Уже заканчиваю последний абзац, когда Кэз исчезает на несколько минут – и возвращается с двумя танхулу. Сладости, словно драгоценности, искрятся на свету. Первое – традиционный вкус из моего детства: цепочка ярко-красных плодов боярышника, насаженных на деревянную шпажку. Второе, щедро обсыпанное кунжутом, собрано из гигантских спелых клубничин, зеленых виноградин и толстых ломтиков киви.
– Заметил, ты смотрела, как ел тот мальчик, – объясняет Кэз. Он держит шпажки прямо передо мной, словно вот-вот покажет фокус. – Выбирай.
Я моргаю, глядя на него, и медленно отодвигаю свой ноут в сторону. Кэз очень внимательный. Хотя вдруг он ведет себя так специально, на случай, если кто-то наблюдает за нами, просто чтобы это больше походило на свидание. Чтобы выглядеть в глазах других самым чутким и заботливым.
– Эм-м…
– Понимаю, слишком сложный выбор, – поддразнивает Кэз, когда я растягиваю «эм» на целую минуту. – Тебе нужно просчитать все риски. Не хочешь сначала проконсультироваться со своим юристом? Посоветоваться с кем-нибудь еще?
– Кажется, в этом нет необходимости, – подыгрываю я ему. – Хотя мне нужно взвесить все «за» и «против». Посмотреть на ситуацию под разными углами.
– О да, конечно.
Я фыркаю от смеха и беру традиционный боярышниковый танхулу:
– Спасибо.
Он делает свободной рукой театральный поклон.
– Все что угодно для моей фейковой девушки.
В груди возникает краткая необъяснимая боль, словно сердце зацепилось за кусок колючей проволоки. Не зная, что еще сделать или сказать, я подношу танхулу к губам, позволяя тонкой оболочке раствориться у меня на языке. Затем кусаю. Начинка до того кислая, что слезятся глаза, но гладкая карамельная поверхность уравновешивает вкус. Точно такой же, как в детстве.
Какое-то время мы молча жуем и наслаждаемся тишиной, приятный освежающий ветерок ощущается на коже. Доев, я облизываю липкую шпажку, выбрасываю ее в ближайшую мусорку и возвращаюсь к работе. Во рту приятное сладкое послевкусие.
– Готово, – сообщаю я пару минут спустя, хлопнув в ладоши.
– Так быстро? – Кэз удивленно поднимает взгляд, а затем опускает его на экран. Свой танхулу он доел только что. – Ого, впечатляет.
Я стараюсь не обращать внимания на его комплимент, однако волна удовольствия все-таки разливается по телу, согревая изнутри до кончиков пальцев ног.
– Отправлю тебе письмом, когда вернусь домой, – обещаю я, собирая вещи. Уже закрываю ноутбук, когда замечаю три новых сообщения от Зои и уведомление о письме от Сары Диаз.
Сердце бешено колотится, открываю письмо в полной уверенности, что Сара наконец-то написала мне что-то вроде: «Привет, я тут узнала, что ты чертова мошенница и в эссе твоем ни капли правды! Теперь ты в черном списке всех журналов и издательств мира, и тебя все ненавидят. Пока!».
Но в письме, к моему облегчению, ничего подобного нет. Пока что.
Элиза!
Как дела с постом, который публикуем в блоге сегодня вечером? Читала комментарии в твоем «Твиттере», всем безумно хочется увидеть еще одно ваше фото с Кэзом, и желательно не такое размытое. Может, хотя бы парочку селфи?..
– Элиза? Все хорошо?
Я захлопываю ноут, разворачиваюсь лицом к Кэзу и отвечаю как можно бодрее:
– Ага. – Краснею еще до того, как успеваю произнести до конца: – Не могли бы мы… Можно с тобой сфотографироваться? Прямо сейчас? Для моего поста?
«Вау, а еще более неловкий способ спросить ты найти не могла?»
Нелепая, самодовольная улыбка медленно растекается по его губам, как мед.
– Разумеется. Все что угодно для моей не-фанатки.
Мое лицо пылает, но я протягиваю ему телефон.
– Когда ты перестанешь меня так называть?
– Когда ты вступишь в мой фан-клуб.
– М-м, то есть никогда, – безразлично заключаю я.
– Не будь так уверена, – говорит он, наводя на нас фронтальную камеру.
Не знаю, откуда взялся этот прилив смелости: адреналиновый кайф от того, что это новое эссе получилось отличным? летняя жара, отключившая центр самоконтроля у меня в мозгу? желание стереть гадкую улыбочку с красивого лица? – но в тот самый момент, когда Кэз уже нажимает на кнопку, чтобы сделать фото, я встаю на цыпочки и целую его в щеку.
Щелчок.
Экран мигает, сохраняя свидетельство