Мое тело, слишком привыкшее только к сидению, лежанию и медленным, неторопливым прогулкам, протестует против внезапной смены деятельности. Я едва успеваю обогнуть половину озера, как у меня начинает сводить ноги – тугая, мучительная боль пронзает мышцы бедер всякий раз, как подошвы ударяют об асфальт.
И все же я продолжаю бег. Толкаю свое тело вперед.
Я преодолеваю еще пару метров, с трудом глотая воздух, пока не издаю звук, похожий на тот, что издают умирающие моржи, и тут краем глаза вижу старика. Глубокого старика. Вероятно, ему далеко за семьдесят или даже восемьдесят с хвостиком, если судить по изрезавшим его кожу морщинам и дрожащей в его руке трости с набалдашником в виде драконьей головы. Он шаркает по дорожке, параллельной моей.
Наши взгляды встречаются. Пожилой господин показывает мне дрожащий большой палец.
А затем обгоняет меня. Ну ладно, обходит, что, вне всяких сомнений, намного хуже. И я глазею на его удаляющуюся фигуру, пока он не заворачивает за угол жилого дома, а стук его трости не затихает вдали.
Очевидно, это унижение невыносимо для моего тела. Мои коленки дрожат. Ноги подкашиваются. Прихрамывая и тяжело дыша, я останавливаюсь у небольшого павильона; количество пота, застилающего мне глаза и стекающего по верхней губе, несоизмеримо физической нагрузке.
Единственный плюс моего нынешнего состояния в том, что Кэз Сонг однозначно вылетел у меня из головы, мозг полностью поглощен более простыми, насущными задачами, такими как возможность дышать. И не хлопнуться в обморок.
Я провожу так целую вечность, согнувшись пополам, цепляясь за колонны павильона и ненавидя все на свете, прежде чем нахожу в себе силы отправиться домой.
И первым же шагом наступаю во что-то коричневое, зловонное и мягкое – разумеется, это…
– Дерьмо, – бормочу я, уставившись на собачью какашку, размазанную по подошве моих кроссовок. «Да вы издеваетесь. Да вы и правда надо мной издеваетесь». Когда никто не выскакивает из ближайшего куста, чтобы подтвердить, что моя жизнь и в самом деле розыгрыш, я сердито вскидываю руки в воздух. – Ла-а-адно! Почему бы и нет?
Осмотрев окрестности – все пусто, если не считать двух голубей с глазами-бусинками, летящих вдоль растаявшей кромки озера, – я неуклюже приседаю на корточки прямо посреди дорожки и пытаюсь отчистить обувь веточкой.
Я так увлечена этим занятием, что не слышу приближающихся шагов, пока они не затихают прямо передо мной.
– Элиза?
Мое сердце замирает.
Этот голос. Ровный, тихий и слегка насмешливый, словно его владелец рассказывает шутку, понятную только ему. Я бы узнала этот голос где угодно, но этого не может быть – этого не может…
Я медленно поднимаю взгляд, всматриваясь в детали. В поле зрения появляются темные джинсы, затем свободная белая рубашка, оставляющая предплечья открытыми, гибкие мускулы, бледный неровный шрам, тянущийся к локтю…
Ну конечно, это он.
– Ой. Привет. – Я небрежно бросаю веточку через плечо и опасно шатаюсь несколько секунд, прежде чем встать, натянув на лицо улыбку. Будто именно в таком виде и предпочитаю натыкаться на людей. Вспотевшей. На корточках. Стирающей с обуви экскременты, причем не особо успешно.
– Привет? – Кэз наклоняет голову набок. Это звучит как вопрос.
Ты ничего ко мне не чувствуешь?
Нет. Стоп. Не думай об этом.
– Итак, эм-м… Я наступила в собачьи какашки.
– Ага. – Его тон подобающе мрачный, но уголки рта подергиваются, как будто он прилагает серьезное усилие, чтобы не засмеяться. – Я вижу.
– Точно. – Я киваю. Все мое лицо горит и чешется, и не только из-за пота. – Ну, еще я была на пробежке. Знаешь, наматывала круги.
– Это я тоже вижу. – Он кивает подбородком на мой спортивный костюм, задерживая на нем взгляд.
Неловкое молчание растягивается и пружинит между нами. А может, неловкость ощущаю только я. Кэз выглядит естественно, невозмутимо. Все еще сдерживая смех. Как будто нашего поцелуя на крыше никогда не было, а с нашего последнего разговора не прошло целых девять дней.
Я чувствую бешеный прилив гнева. Все это время, пока я отчаянно пыталась отвлечься, подавляла все мысли о нем – так отчаянно, что даже решилась бежать при обстоятельствах, не угрожающих жизни, – он делал… что? Просто наслаждался свободой? Учил сценарии? Отлично проводил время, напрочь забыв обо мне?
Мои ногти впиваются в ладони.
Кэз говорит что-то, но я его не слышу, не могу слышать из-за яростного гула в ушах. Он повторяет громче:
– Скоро пойдет дождь.
Он не из тех, кто заводит светские беседы о погоде, поэтому я невольно замираю и вслед за ним перевожу взгляд наверх. И действительно, над головой, будто стая обезумевших воронов, собираются темные тучи, окрашивая зеленую озерную воду в глубокий уныло-серый цвет. Да и запах земли в воздухе стал острее.
– Думаю, нам стоит идти, – говорит Кэз, вновь глядя на меня, и его глаза почти такие же черные, как и ресницы. До меня вдруг доходит, что мы стоим слишком близко. Снова. – Могу проводить тебя до твоей квартиры, если хочешь.
Я складываю руки на груди, создавая хлипкий барьер между нами.
– Нет. Не надо. Я еще не отчистила обувь, и к тому же вряд ли дождь пойдет так быстро. И солнце вроде не спряталось…
Едва эти слова слетают с моих губ, как на куртку падают первые капельки дождя, и холодом просачиваются сквозь рукава из полиэстера.
Затем словно кто-то за облаками повернул гигантский кран – начинается ливень.
– Ага, так что ты там говорила? – интересуется Кэз, его голос почти пропадает в мощном шуме воды.
Теперь она везде: барабанит по асфальту в ускоряющемся ритме, шлепает в распростертые листья, вдавливает в тротуар тонкие стебли травы, словно тяжелый ботинок. В нос ударяет запах мокрой почвы и сосен.
Злобно смотрю на Кэза, моргая сквозь дождь. Я моментально вымокла до нитки.
– Просто… просто уходи. Я могу сама дойти домой.
Он не уходит. Вместо этого бросает на меня слегка ироничный взгляд.
– Уверена? Потому что ты выглядишь немного… взвинченной. К тому же твоя квартира не так далеко от моей…
Вода застилает глаза, и я мотаю головой. Я не в состоянии быть наедине с ним вот так.
– Я в порядке. Буду дома через минуту.
Но когда я пытаюсь отступить, мышцы ног сводит спазмом, и я пошатываюсь. Разрывающая боль обжигает икры. Отлично. Просто чудесно. Единственный раз в жизни я решаю заняться спортом добровольно, и тело подводит меня.
В один миг все веселье исчезает с лица Кэза, сменившись тревогой.
– Очевидно, не будешь.
– Я просто устала от бега, вот и все. Скоро буду в